В огне

Начавшаяся война круто переменила жизнь. В начале августа 1941 года И. В. Курчатов вместе с А. П. Александровым срочно вылетел в Севастополь, чтобы помочь морякам бороться с магнитными минами противника. С помощью этого оружия враг рассчитывал нанести серьезный ущерб Черноморскому флоту.

Александров и Курчатов возглавили группу сотрудников Ленинградского физико-технического института, прибывшую раньше, еще в июле. Ее цель: сделать неуязвимыми для мин боевые корабли путем их размагничивания. Это оказалось нелегким делом из-за сложной конфигурации металлических конструкций, их внушительных размеров. Кроме того, размагничивать предстояло не один корабль, а целый флот!

Александров и Курчатов нашли самые надежные способы измерения магнитного поля и расчета обмоток, располагаемых по всему периметру корабельного корпуса. При пропускании тока по ним создавалось магнитное поле, вертикальная составляющая которого в каждой точке соответствовала вертикальной составляющей собственного поля корабля по величине и была противоположной ей по направлению. В результате вертикальная составляющая компенсировалась. А на нее-то и настраивались вражеские мины.

Сперва к приехавшим специалистам на флоте отнеслись недоверчиво. Командиры кораблей считали, что они действуют слишком медленно. Один из подводников даже вспылил: "Копаетесь, как муравьи, а бой не ждет!"

С прибытием Александрова и Курчатова все круто переменилось. "Игорь Васильевич, которого мы знали мало,- вспоминает о том времени один из побывавших на флоте физиков Ю. С. Лазуркин,- поразил нас своей активностью, близостью к людям, организаторскими способностями. В новом для него деле он уже ориентировался, как рыба в воде. У него установились отличные взаимоотношения с командованием и штабом Черноморского флота. То недоверие, которое проявляли к нам некоторые командиры, стало рассеиваться..."

14 августа 1941 года Игорь Васильевич писал жене в Казань: "Уже несколько дней живем в Севастополе. Останемся, вероятно, еще дней 10 здесь, потом поедем в Ленинград, захвачу вещи и вернусь в Севастополь на длительный срок".

Но из Севастополя его не отпустили ни на один день. Уехал только Александров. Он был направлен на другой флот. Старшим севастопольской группы остался Игорь Васильевич.

Командование флота не решилось отпустить Игоря Васильевича, видимо, прежде всего потому, что он руководил организацией размагничивания, которое теперь было четко налажено: две контрольные площадки и специальная станция, своего рода пропускной пункт на выходе из базы. Под руководством Курчатова на них установили стенды и магнитометры, изготовленные специалистами ЛФТИ тут же, в Севастополе. Как бдительные часовые, они на расстоянии чувствовали, размагничен ли проходящий корабль, искажает ли он магнитное поле Земли,

Чтобы обезопасить наших моряков от вражеских мин, группа Курчатова вдвое снизила величину напряженности поля, до которой размагничивались корабли. Лучше стала методика измерений и расчетов, быстрее устанавливали размагничивающие обмотки на кораблях. К обмоточному методу добавился безобмоточный. Он был проще: специалисты и команда, выяснив картину поля, протягивали вдоль корпуса провода, пропускали по ним ток и намагничивали борта до величины, компенсирующей поле всего корабля.

До войны считалось, что равновесие наведенного "бортового" и существующего полей быстро нарушится. Боевая практика показала, что такое равновесие сохраняется месяцами. Особенно удачным безобмоточный метод оказался для подводных лодок и малых надводных кораблей.

Вокруг Курчатова сплотился дружный коллектив. Специалисты жили одной целью: сделать для флота все, что в их силах. И как всегда, профессор, доктор наук И. В. Курчатов не гнушался никакой черновой работой - и проверял приборы, и обрабатывал корабли. Он требовал от каждого отдачи всех сил. И имел на это моральное право: сам был первым везде, где трудно. Он очень дорожил мнением товарищей и постоянно советовался с небольшим боевым коллективом своей группы. Принятые после этого решения воспринимались каждым как высшее требование и непременно выполнялись.

Никакие уговоры не могли заставить его прекратить работу и уйти в укрытие во время налетов немецкой авиации. Игорь Васильевич показывал в небо и говорил:

- Летчик, увидев немцев, не уходит, а атакует. А я что же?

Знания, опыт, силы своей группы Курчатов стремился как можно полнее поставить на службу обороны города. Это он предложил создать первый электромагнитный трал, с помощью которого очищался от мин севастопольский фарватер. На груженную дровами баржу помещали специально рассчитанную обмотку, питавшуюся током от буксирующего корабля. Этот трал успешно подрывал вражеские мины.

Чтобы сократить потери на море, Игорь Васильевич вместе с А. Р. Регелем предложил усилить защиту катеров с помощью специальных водяных подушек. Как показали опыты, эффект получался значительный. Но переоборудование катеров не удалось осуществить из-за непрерывных и тяжелых боев...

Гитлеровцы, не считаясь с потерями, рвались в Крым, их авиация, особенно по ночам, минировала входы в Севастопольскую бухту и саму бухту, бомбила город. Наши прожекторы чертили черное небо в поисках спускающихся на парашютах мин, чтобы потом в эти места отрядить тральщики. Ухали зенитки, оранжевое пламя освещало небосвод тревожным заревом...

В письмах И. В. Курчатова нет ни строки, которая могла бы обеспокоить близких ему людей: "Здесь бывает иногда изумительно,- с невозмутимым спокойствием сообщает он.- Вчера, например, я просто глаз не мог оторвать от моря. Заходило солнце, и на зеленой воде переливались яркие, блестящие... пятна, а вдали громоздились красные и желтые облака".

Но на сердце у него было неспокойно. В Ленинграде остались тяжело больной отец и мать. Пришла горькая весть: отец умер, так и не повидав больше сыновей. 17 сентября 1941 года он отправил в Казань письмо, единственное, в котором говорил о своих тяжелых переживаниях: "Спасибо за письма, они хоть немного уменьшили и смягчили те чувства, которые охватили меня, когда я узнал о смерти отца и о том, что мама не выехала в Казань.

Боюсь, что ей этого сделать нельзя будет; случилось все то, чего я опасался и предвидел заранее. Наше прощание было очень грустным - именно в ту ночь я почувствовал, как я их люблю и какие они слабые и беспомощные..."

Друзья, работавшие вместе с Игорем Васильевичем по размагничиванию кораблей, даже не заметили, что творилось в эти дни в душе их руководителя. Он, как всегда, был собран, энергичен. Вот он встретил Лазуркина вопросом:

- Ну как, подготовили приборы к занятиям?

- Так там же работы на неделю, а вы только вчера дали задание!

- А я уж думал, что все сделали,- заметил Курчатов, заставляя Юрия Семеновича подумать: действительно, нельзя ли ускорить решение задачи?

Крепла дружба ученых с моряками. В ходу уже было шутливое присловье: "Перед тем, как в бой идти, побывайте у ЛИФТИ". Как-то группа проверяла магнитное поле подводной лодки. Команда ее так хорошо помогала им, что все работы были закончены досрочно. Игорь Васильевич похвалил подводников.

- Мы что,- отвечали моряки,- это все командир. Он нам строго-настрого наказал: все, что ни скажете, делать как можно лучше и быстрее. Да вон он и сам...

На рубке, отдавая какие-то указания старшине, стоял с забинтованной левой рукой командир, косая сажень в плечах, пышный чуб, выбивающийся из-под фуражки. Видно, почувствовал, что на него смотрят, он повернулся к специалистам, белозубо улыбнулся им.

- Это тот, который называл нас муравьями,- сказал Игорю Васильевичу Лазуркин.

Забот Курчатову и его группе все прибавлялось. 14 сентября в письме к жене Игорь Васильевич писал: "Работы много, всего сделать не успеваем. По мере того, как продвигаемся вперед, встают все новые и новые задачи. Конца им не видно. Наша группа уже 2 месяца не имеет ни одного выходного дня".

Штаб флота решил прикомандировать к ученым еще одну группу офицеров. Одни стали помогать Игорю Васильевичу, другие под его руководством готовились самостоятельно проводить размагничивание кораблей.

"Моя работа здесь идет хорошо,-писал Игорь Васильевич 26 октября.- Я с увлечением читаю лекции для командиров флота, а они очень внимательно их слушают и, как выяснилось, горячо обсуждают дома.

Дня через два заканчиваю курс, а потом, вероятно, напишу небольшую книжку, которую здесь собираются отпечатать".

"Наша группа живет дружно,-сообщал в другом письме Игорь Васильевич,- Лазуркин и Регель - способные, талантливые люди, и общение с ними очень приятно. Можно гордиться такой сменой. Работают они очень тщательно и напористо. Степанов человек другого типа - увлекающийся работой горячо и имеющий много здравого смысла".

Игорь Васильевич радовался каждому успеху товарищей. Когда узнал, что исследования А. П. Александрова выдвинуты на соискание Государственной премии, сразу откликнулся: "Очень рад, что Анатолия представили к награде. Я хотя и мало работал вместе с ним, но привык к нему и полюбил его - он очень хороший и умный человек..."

Помощники Курчатова заботливо относились к нему. Игорь Васильевич писал жене: "Здесь временами становится прохладно, на днях мы должны получить теплую одежду, пока же хожу в кожанке Степанова Пети, он не мерзнет, а я греюсь за его счет".

"О моих планах на дальнейшее,- говорилось далее в письме.- Имею несколько вызовов в Москву, но сейчас выезжать отсюда мне по условиям работы было бы крайне нежелательно; поэтому намерен остаться здесь еще на 20 дней".

И в конце, как обычно: "Обо мне не беспокойтесь. Живем мы спокойно и хорошо".

А на самом деле...

...Игорь Васильевич предупредил товарищей:

- Закончите работу без меня. Предстоит разборка немецкой магнитной мины неизвестной конструкции. Будем определять ее параметры. Нам это пригодится...

Когда работа по размагничиванию подводной лодки была в самом разгаре, над военно-морской базой появились самолеты со свастикой. Наши зенитки открыли огонь по бомбардировщикам. Лодка, где проводилось размагничивание, пошла на погружение. Игорь Васильевич остался на борту, чтобы после вражеского налета быстрее закончить ее обработку.

Однажды Игорь Васильевич пришел из штаба флота на контрольную площадку с тремя английскими морскими офицерами. Он им показал аппаратуру, дал пояснения.

Потом гости объявили, что покажут новинку. Вытащили из упаковок свою аппаратуру, начали делать замеры... Но с каждым измерением их настроение заметно падало. Наконец, старший подошел к нашим специалистам, Игорь Васильевич перевел его слова:

- Он говорит, что гости хотели удивить нас, но лодка оказалась размагниченной без обмоток. Английские офицеры просят передать, что они приятно удивлены прогрессом русских в этой области.

...Положение в Севастополе становилсь все тяжелее. "Жизнь складывается не очень легко,- писал в те дни Курчатов жене,- но ты не грусти, настанет время, и опять придут счастливые дни для нашей Родины, а значит, и для нас".

4 ноября 1941 года было решено отправлять специалистов в порты Кавказа. Первую группу возглавил Курчатов. Она должна была отплыть на базе подводных лодок "Волга". Под сильной бомбежкой плавбаза ночью покинула Северную бухту. Вместе с нею вышли два транспорта. Оба они были потоплены авиацией противника. Командир плавбазы проявил исключительное мастерство и сумел обмануть врага. Как только рассвело, он направил корабль не на восток, а строго на юг, так что скоро стали ясно видны впереди Синопские горы. Только после этого судно повернуло на восток. Все это и помогло ускользнуть от авиации противника.

Вечером 6 ноября экипаж плавбазы и группа Курчатова уже у Кавказского берега слушали трансляцию по радио торжественного заседания Московского Совета депутатов трудящихся, После тяжелого перехода было особенно радостно слышать бодрый голос сражающейся столицы.

О своем походе из горящего Севастополя он написал Марине Дмитриевне кратко: "О дороге расскажу при встрече, она сопровождалась несколькими острыми моментами и была в общем тяжелой". Ни слова о бомбежках, об атаке неприятельских кораблей... А в конце добавление в духе его неизменного оптимизма: "Зато можно было полюбоваться прекрасным морем с богатейшим разнообразием красок, блестящих временами, а временами мрачных и величественных".

В Поти, куда моряки привели плавбазу, наладить разминирование кораблей оказалось нелегко. Но не такой характер у Курчатова, чтобы мириться с подобным положением. Уже в письме от 17 ноября он сообщал жене: "Последние дни настроение очень хорошее. Поднажал с работой очень крепко, и мы уже начали действовать. Пришлось посильнее взять на себя инициативу".

Слова об инициативе означали, что не было пощады от него ни пассивному, ни медлительному, всем стало жарко, и работы по организации размагничивания кораблей пошли полным ходом.

"Сегодня,- писал Игорь Васильевич жене 21 ноября,- наметился более или менее определенный план наших дальнейших перемещений. По всей вероятности, я поеду по побережью в Туапсе, закончу там в течение недели наши дела, затем вернусь в Поти и через неделю поеду в Баку, а оттуда недели через две домой".

Он задержался более чем на месяц. В одном из писем объяснил причину задержки: "Многие тянутся на север, но мы хотим уехать в уверенности, что и без нас наше дело не умрет".

Для этого Игорь Васильевич побывал в Сухуми, Туапсе. Потом отправился в Баку, на Каспийскую военную флотилию, где со 2 по 10 января 1942 года налаживал размагничивание кораблей на новых местах. Только после этого выехал на север.

Заслуги Игоря Васильевича перед флотом имели не только военное, но и научное значение. В 1942 году ему вместе с А. П. Александровым, Б. А. Гаевым и другими учеными была присуждена Государственная премия первой степени.

Все, что видел Курчатов в севастопольские огневые дни 1941 года, потом укрепляло в нем решимость отдать все силы тому, чтобы пережитое никогда не повторилось.