Глава 2. Глаз как оптический прибор

Давайте заглянем в наш глаз...

Наш глаз напоминает телескоп, который помещен в специальный мышечный подвес. Благодаря этому глаз может поворачиваться в специальном ложе - глазнице, наводиться в нужном направлении.

Глаз имеет форму почти шара и размещается в непрозрачном эластичном чехле - склере. Впереди у склеры находится "иллюминатор" - роговица. Роговица представляет собой довольно плотную прозрачную оболочку, сквозь которую мы и видим внешний мир.

Склера выстлана изнутри сосудистой оболочкой, богатой кровеносными сосудами. Они несут глазу кислород и питательные вещества. Спереди сосудистая оболочка переходит в радужную. Ее иногда называют просто радужкой. Радужка - мускулиста: она содержит много мельчайших мышечных волокон. В центре радужки находится круглое отверстие - зрачок. Световые лучи, пройдя сквозь роговицу и зрачок, попадают в миниатюрный "бассейн", который был бы мал и для Дюймовочки. Это так называемая передняя камера, наполненная прозрачной влагой.Одной стенкой "бассейна" служит роговица, а другой - маленькая линзочка-хрусталик. За хрусталиком расположено массивное студенистообразное стекловидное тело, выстланное сетчаткой - оболочкой, чувствительной к световым лучам.

Своим названием сетчатка обязана слову "сеть". Если взглянуть на сетчатку в микроскоп, мы увидим густейшую сеть кровеносных сосудов. Но это не главное. Сетчатка нашпигована специальными нервными образованиями - фоторецепторами. Именно они превращают свет в электрические импульсы - язык, на котором говорит наша нервная система.

Не сразу человек понял, что сетчатка - это первая ступенька зрительного пути.

В 1604 г. знаменитый астроном Иоганн Кеплер высказал предположение, что сетчатка - это своего рода экран, на который падает изображение, преломляющееся в хрусталике. Эта гипотеза была экспериментально подтверждена только спустя двадцать лет.

Открытие фоторецепторов было сделано много позже, после изобретения микроскопа. Только в 1835 г. фоторецепторы были впервые описаны известным медиком Тревиранусом, надо сказать, не совсем точно.

Сетчатка представляет собой часть мозговой коры, вынесенной вовне и ставшей чувствительной к свету. Сетчатка содержит также типичные мозговые клетки, расположенные между фоторецепторами и зрительным нервом, ведущим в мозг. Эти клетки и определяют электрическую активность фоторецепторов. Таким образом, процесс зрительного восприятия, протекающий в глазу, является неотъемлемой частью деятельности мозга.

Фоторецепторы, находящиеся в сетчатке, бывают двух видов: "палочки" и "колбочки". Они названы так из-за своей формы, хорошо различимой под микроскопом. Можно сказать, что в человеческом глазу имеются две переплетающиеся друг с другом различные сетчатки: "колбочковая" и "палочковая". Колбочки включаются в работу, если в глаз попадает достаточно много света, например днем. Они же позволяют человеку различать цвета. Палочки же начинают работать при тусклом освещении (ночью) и позволяют человеку только различать оттенки серого цвета. Центр сетчатки (он носит название фовеа), где кол-

бочки расположены особенно плотно, дает наилучшее зрительное воспроизведение деталей и цветов, но оказывается менее чувствительным, чем периферическая часть, заполненная более примитивными палочками.

На свету и в темноте

Когда мы произносим строки поэта: "Мороз и солнце. День чудесный!..", в нашем воображении формируется образ яркого солнечного дня в самом разгаре зимы. Мы как бы видим разлитые вокруг нас потоки света, интенсивность которого многократно усилена белоснежной поверхностью искрящегося снега. Нарисованная картина так эмоционально сильна, что, сопереживая с поэтом, мы мысленно прищуриваемся, готовясь принять раздражающий глаз залп необычайно ярких солнечных лучей.

Интенсивность света - это, по-существу, энергия светового потока. Она может быть измерена с помощью приборов, подобных экспонометру.

Интенсивность света, воспринимаемая нами яркость- наиболее простое, доступное из всех зрительных ощущений. Противоположное ему - темнота.

Наше ощущение яркости во многом зависит от того, как мы приспособились (адаптировались) к падающим в глаз световым лучам. Воспринимаемая нами яркость зависит не только от интенсивности света, падающего на сетчатку, но также и от того, насколько долго облучалась наша сетчатка.

По опыту мы хорошо знаем, что если некоторое время побудем в темноте, то наш глаз приобретает большую чувствительность. Благодаря этому свет даже маленького фонарика кажется нам ослепительно ярким. Это свойство человеческого глаза обусловлено так называемой темновой адаптацией.

Что же происходит в темноте при адаптации? Было установлено, что при этом в глазу восстанавливается специальное вещество - зрительный пигмент (родопсин), который обесцвечивается при попадании на него света. Кстати, благодаря этому обесцвечиванию и происходит работа фоторецепторов (палочек и колбочек), начинающих посылать электрические импульсы по зрительному нерву в мозг.

Разумеется, кроме химических изменений внутри глаза, в процессе зрения действуют и иные механизмы. Например, после привыкания (адаптации) глаза к темноте, хотя чувствительность глаза и возрастает, зато падает острота зрения, т. е. утрачивается способность различать очень мелкие детали. Это непростое явление, и оно связано отчасти с тем, что глаз вынужден теперь накапливать (интегрировать) световую энергию с большей площади сетчатки, т. е. от большего числа фоторецепторов. Значит, увеличивается время, за которое накопится достаточный сигнал, который может быть послан по зрительному нерву в мозг.

Как мы воспринимаем окружающий мир

Некоторые органы человека парные, что не только повышает их надежность, но дает нечто качественно новое.

Например, оба наших глаза (как, впрочем, и уши) работают не сами по себе (независимо один от другого), а в тесном взаимодействии. Они совместно воспринимают и сличают зрительную информацию. Благодаря этому человек начинает воспринимать то, что было бы недоступно одному глазу или одному уху.

Человеческие глаза разделены расстоянием примерно в шесть с четвертью сантиметров. Естественно, каждый из них смотрит на мир "под своим углом зрения" и поэтому дает на сетчатке различные изображения. В этом легко убедиться, если закрыть сначала один глаз, а потом другой. Любой (особенно близко расположенный) предмет будет казаться смещенным, если попеременно зажмуривать то левый, то правый глаз. Это небольшое различие между изображениями на сетчатках левого и правого глаза известно под названием диспарантности. Благодаря ей возникает восприятие глубины или так называемое стереоскопическое зрение.

Подобное явление используется в стереоскопе. С его помощью раздельно левому и правому глазу предъявляются в общем-то очень похожие, но все же отличающиеся плоские картинки. Эти картинки образуют так называемую стереопару. Ее можно получить, например, если заснять один и тот же предмет двумя фотокамерами (левой и правой), расположенными одна от другой на расстоянии глаз. При взгляде в окошечки стереоскопа на сетчатках левого и правого глаза получаются диспарантные изображения, которые мозг воспринимает как одно целое, причем объемное (стереоскопическое).

Объемному видению окружающего мира нам помогает специальный зрительный механизм - конвергенция. Конвергенция - направление глаз в одну точку - позволяет оценить расстояние до интересующего предмета.

Напомним, что яблоко глаза может свободно вращаться в орбите. Чтобы лучше рассмотреть заинтересовавший нас предмет, мы совершенно непроизвольно (рефлекторно) поворачиваем глаз таким образом, чтобы лучше видеть предмет. При этом оптические оси левого и правого глаза поворачиваются так, чтобы они были нацелены на предмет. Вот такое изменение положения глазных оптических осей и есть конвергенция.

Мускульное усилие, требующееся для конвергенции, приучает нас оценивать расстояние. Для того чтобы увидеть очень близкий предмет, требуется большое усилие глазной мышцы. Таким образом, угол конвергенции может служить мерой расстояния до предмета (чем этот угол меньше, тем меньше напрягается глазная мышца и тем дальше от нас отстоит предмет).

Интересно, что оптические дальномеры действуют по этому же принципу. Две зрительные трубы находятся на постоянном расстоянии друг от друга. Оно называется базой дальномера. Каждая из труб фокусируется на интересующий предмет наблюдения. У дальномера есть кольцевая шкала, по которой угол раствора зрительных труб (угол конвергенции) сразу же переводится в расстояние до предмета.

У подобного дальномера есть существенный недостаток. В данный момент времени он может показывать расстояние лишь до одного выбранного предмета. А как быть, если их несколько или даже много?

И вот здесь человеку помогает совместная работа двух механизмов объемного видения мира: стереоскопического восприятия глубины (т. е. диспарантности) и конвергенции. Угол конвергенции как бы корректирует стереоскопическое восприятие глубины, он как бы придает ту или иную значимость одной и той же диспарантности. Например, если глаза нацелены на отдаленный предмет, то даже маленькая диспарантность между изображениями на сетчатках воспринимается нашим мозгом как значительное различие по глубине.

Как мы различаем цвета

Интересно, что цветовое зрение - поистине "дар божий", удел избранных. Кроме человека, ни одно млекопитающее, включая приматов, не обладает цветовым зрением. Наши домашние животные также не видят цвета. Окружающий мир им виден как на экране черно-белого телевизора. Казалось бы, что стоящие ниже собак и кошек животные, скажем, змеи, и подавно не разбираются в цвете. Однако это не так! Цветовое зрение в высокой степени развито у пресмыкающихся, птиц, рыб, насекомых, в особенности у пчел и стрекоз.

Развитие теории цветового зрения имеет бурную историю.

Начало углубленному изучению цветового зрения положила известная работа Ньютона "Оптика".

Ньютон показал, что белый цвет не простой, а сложный и состоит из всех цветов спектра. По мере развития волновой теории света стало ясно, что каждому цвету спектра соответствует определенная длина световой волны, или, что то же самое, частота световых колебаний.

Весьма важным является вопрос: каким же образом человек различает тот или иной цвет? Иными словами, каким образом возникают различные ответы нервной системы, соответствующие различной частоте света?

Острота проблемы состоит в том, что частота излучения в видимой части спектра весьма велика. Она значительно больше, чем та частота, которую могут воспринимать наши чувствительные к свету нервные клетки - фоторецепторы. Фактически наивысшее число импульсов, которые могут передавать в секунду наши нервы, гораздо, меньше тысячи. В то же время частота световых волн составляет миллиард колебаний в секунду. Невольно возникал вопрос: каким же образом сумасшедшая частота света кодируется нашей тихоходной нервной системой?

Первым, кто попытался разрешить эту проблему, был уже упомянутый английский ученый Томас Юнг (1773 - 1829). Он разработал оригинальную теорию усовершенствованную в дальнейшем Гельмгольцем. Вклад Томаса Юнга в решение проблемы цветового зрения знаменитый Максвелл оценил следующим образом: "По-видимому, почти банально заявление, что цвет - это ощущение, и все же Юнг, самым искренним образом признающий эту элементарную истину, разработал первую содержательную теорию цвета. Насколько мне известно, Томас Юнг был первым, кто, исходя из хорошо известного факта существования трех первоначальных цветов, искал объяснение этому факту не в природе света, а в конституции человека" [25].

Действительно, если в глазу существуют нервные клетки - фоторецепторы, чувствительные к каждому отдельному цвету, то тогда их было бы по крайней мере двести различных типов. Однако это не так по той простой причине, что мы видим почти так же хорошо в окрашенном цвете, как и в белом. Число действующих фоторецепторов не может, таким образом, сильно уменьшаться при рассмотрении нами предмета, подсвеченного одним цветом. Следовательно, в глазу находится не много, а очень мало различных типов цветочувствительных фоторецепторов. Юнг считал, что таких типов всего три. Еще в 1801 г. он писал: "В настоящее время, когда почти невозможно представить себе, что каждая чувствительная точка содержит бесчисленное множество составных частиц, способных вибрировать в унисон с каждым возможным световым колебанием, мы приходим с необходимостью к предположению о существовании ограниченного числа рецепторов сетчатки, воспринимающих такие основные цвета, как красный, желтый и синий".

В работах, выполненных позже, Юнг по-прежнему настаивал, что число основных цветов равно трем, однако заменил красный, желтый и синий на красный, зеленый и фиолетовый.

Возможность того, что вся гамма цветов может быть получена из нескольких основных цветов, доказывается важным наблюдением: цвета можно смешивать наподобие напитков в коктейле. Это может показаться очевидным и само собой разумеющимся. Однако в глазу смешение световых колебаний происходит совсем иначе, чем смешение, скажем, в ухе звуковых. Два звука нельзя смешать так, чтобы получить отличный от них третий звук, но два цвета дают третий, в котором эти составные части уже не видны. Составные звуки слышны как аккорд и могут быть выделены порознь, во всяком случае, тем, кто знает нотную грамоту. Однако сделать ничего подобного в отношении цвета нельзя.

Юнг остановился на трех основных цветах по очень простой причине. Он обнаружил, что может сконструировать любой цвет, видимый в спектре (в том числе и белый), путем смешения трех (но не менее, чем трех!) световых лучей, подбирая соответственно интенсивность света.

Итак, согласно теории Юнга-Гельмгольца существуют три типа рецепторов (мы уже знаем, что ими являются колбочки), которые откликаются соответственно на красный, зеленый и синий (или фиолетовый) цвета. Ощущения же всех остальных цветов спектра возникают при смешении сигналов этих трех типов рецепторов.

В цветовом зрении существует однако гораздо больше проблем, чем это обнаружено в экспериментах с простыми окрашенными пятнами света.

Хотя Юнг и обнаружил, что цвета спектра, включая белый, могут быть получены при смешении трех окрашенных световых лучей, таким способом невозможно получить любой цвет, который доступен нашему восприятию. Например, нельзя получить коричневый цвет, а также цвета металлов, таких, как серебро или золото. Следовательно, существует нечто сверх трех цветов, не говоря уже о двух. Что же это "нечто"?

Цветное кино - не более чем оптическое устройство, состоящее из трех одноцветных пленок, расположенных на определенных расстояниях друг от друга. Однако оно дает нам даже коричневый и другие цвета. Юнг же никак не мог получить их с помощью трех цветовых лучей. По-видимому, когда три цветовых потока объединяются в сложные структуры, особенно когда они изображают предметы, мы видим большее разнообразие цветов, нежели когда те же самые цветовые потоки предъявляются в виде простых световых пятен.

Все это означает, что цветовое зрение нельзя уложить в рамки простой механической схемы. Восприятие цвета обусловлено не только облучением сетчатки нашего глаза световыми волнами определенной длины, но и тем, изображает ли совокупность цветовых пятен знакомые или не знакомые нам предметы. Именно тогда включаются корковые механизмы мозговых процессов.

Для глаз белый цвет - это не специфическое смешение цветов, а скорее общее освещение, каким бы оно ни было. Так, мы видим свет фар автомобиля белым ночью в лесу или поле. Но в городе, где на улицах горят яркие лампы, свет фар кажется нам совсем желтым. То же самое происходит со светом свечи или карманного фонарика. Это означает, что нам трудно оценить белый цвет, если нет критерия, своего рода эталона, что же считать белым. Ожидание или предваг рительное знание обычного цвета очень важно.

Таким образом, эксперименты выявляют сложные дополнительные механизмы мозга, связанные с обработкой зрительной информации. Превращение ее в ощущения, а также само восприятие предметов - все это обеспечивается центральной нервной системой. Было бы недопустимым упрощением представлять себе зрение лишь как работу глаза и забывать о мозге.

Не печальтесь: ошибку природы можно поправить

Наше зрение зависит от того, насколько четко на сетчатке получается изображение окружающих нас предметов. Напомним, что глаз - это оптический прибор. Значит, работа глаза зависит от того, где находится фокус системы, составленной из линз, выточенных самой природой. Если фокус лежит точно на сетчатке, изображение получается четким, отчетливым. Такой глаз медики называют нормальным, острота зрения принимается равной единице. Но при "массовом производстве" природа не могла обеспечить всех людей идеальными оптическими поверхностями, из которых состоит глаз. Поэтому эта капризная точка - фокус гуляет по оптической оси глаза и может не попасть точно на сетчатку. В результате изображение предмета проектируется на нее не четко, размазывается, мы видим предмет с размытыми очертаниями. В этом случае острота зрения ниже нормальной. Глаз, как говорят медики, имеет "несоразмерную рефракцию", т. е. неудовлетворительную преломляющую способность.

Используя термин ракетчиков и артиллеристов, можно сказать, что промах (фокус не попал на сетчатку) может быть из-за недолета (фокус находится перед сетчаткой) или перелета (фокус позади сетчатки). В первом случае развивается близорукость, во втором - дальнозоркость.

У близорукого глаза общая преломляющая сила его линзочек слишком велика, объектив получается чересчур короткофокусным. У дальнозоркого глаза все наоборот.

Сетчатку, очевидно, не переставишь ближе или дальше. Правда, можно переставить, подвинуть одну из линзочек - хрусталик. Тогда фокус совпадет с сетчаткой. Именно так бывает у рыб. У них в случае надобности хрусталик перемещается вдоль оптической оси и изображение на сетчатке получается сфокусированным. Чтобы навести на резкость в фотоаппарате, мы, перемещая головку объектива, меняем тем самым фокусное расстояние и загоняем фокус на чувствительный слой пленки.

Человек в процессе эволюции научился фокусировать размытое изображение иначе. Кривизна одной из его линзочек - хрусталика, оказывается, может меняться. В этом и проявляется удивительный механизм аккомодации.

При взгляде на близкие предметы хрусталик утолщается и начинает преломлять световые лучи под большим углом. Таким образом, возрастает общая преломляющая способность глаза и предмет мы видим в фокусе.

Аккомодация осуществляется своеобразным способом. Напомним, что хрусталик подвешен в глазу с помощью особой мышечной мембраны. Она поддерживает хрусталик в состоянии постоянного поджатия. При взгляде на близкие предметы глазная мышца автоматически сокращается. Мембрана сразу же уменьшает степень поджатия хрусталика. Тот распрямляется, и его форма становится более выпуклой. Это приводит к тому, что изображение на сетчатке сфокусируется.

Хрусталик состоит из тончайших прозрачных слоев, образующих сверхминиатюрную двояковыпуклую линзочку. Развитие хрусталика представляет особый интерес, поскольку оно имеет важные последствия в зрелом возрасте человека. Хрусталик наподобие стебелька растения или луковицы развивается из центра. Клетки хрусталика добавляются в течение всей человеческой жизни, хотя с возрастом этот процесс замедляется. Таким образом, центр хрусталика является наиболее старой его частью. Центральные клетки все более и более отдаляются от кровеносной системы, поставляющей кислород и питательные вещества, и постепенно отмирают. Когда клетки отмирают, они затвердевают. Хрусталик становится плотным и неэластичным и уже хуже изменяет свою форму, если после взгляда вдаль нам надо перевести его на близкие предметы.

Потеря эластичности хрусталика связана с естественным старением человеческого организма. Даже люди с остротой зрения, равной единице, к 40-45 годам начинают жаловаться на неприятные ощущения в области надбровья. При чтении глаза быстро утомляются, буквы начинают сливаться. Это первые сигналы о том, что аккомодационный механизм глаза работает с перегрузкой. Надо учесть, что глаз легко, без утомления может работать только в том случае, если его аккомодация расходуется не более чем на 50%. Если же такого запаса уже нет, т. е. резервы природы на пределе, следует прибегнуть к помощи искусственных оптических приборов, т. е. очкам. С их помощью мы можем читать и выполнять сложную работу в старости.

Очки в близоруком (сильно преломляющем) глазу призваны ослаблять, а в дальнозорком (слабо преломляющем) - усиливать преломляющую силу оптической системы глаза. В первом случае используются рассеивающие, а во втором-собирательные, линзы.

Обычно оптическая система человеческих глаз имеет почти сферические поверхности. Так, роговицу можно считать выпукло-вогнутой сферой, а хрусталик - двояковыпуклой сферой. Но встречаются человеческие глаза, в которых преломляющие поверхности несферичны. Иными словами, они имеют различную кривизну, а следовательно, и различную силу преломления. В таких глазах есть меридианы с сильной и слабой преломляющей силой, т. е. различной рефракцией. В подобных случаях глаз имеет не один, а несколько фокусов. Они по-разному расположены по отношению к сетчатке, что делает изображение нечетким. Подобная аномалия человеческого глаза называется астигматизмом.

Таким образом, астигматизм - не новый вид рефракции, а соединение в одном глазу различных рефракций или одной и той же рефракции, но разных степеней. Чаще всего астигматизм обусловлен несферичностью роговицы. Кривизна передней поверхности роговицы обычно больше в вертикальной меридиональной дольке. Следовательно, там и преломление больше, чем в горизонтальной дольке (сечение по параллели). Астигматизм, вызванный несферичностью роговицы, присущ всем глазам и носит название прямого или физиологического астигматизма. Он не влияет на остроту зрения и обычно не учитывается. Иное дело, если у человека обратный астигматизм, т. е. горизонтальные дольки преломляют сильнее вертикальных. Обратный астигматизм даже слабой степени заметно понижает остроту зрения.

Астигматизм устраняется с помощью специальных линз цилиндрической формы. Цилиндрическая собирательная линза имеет одну плоскую поверхность, а другую - цилиндрическую. Делая срезы со стеклянных цилиндров разных диаметров, получим линзу с различной силой преломления. В каждом глазном кабинете есть набор линзочек. Страдающим астигматизмом надевают специальную оправу, где в каждом гнезде имеется градусная шкала. По ней устанавливаются оси цилиндрических стекол. Обозначение осей цилиндров принято по единой для всех стран международной системе.

В последнее время получили распространение так называемые контактные линзочки. Они накладываются непосредственно на роговицу. Такие линзы очень удобны для людей, которые не всегда могут пользоваться обычными очками. Правда, носить их можно не более 4-5 ч в сутки.

Смотрит глаз, а видит мозг

Зрительное восприятие зависит не только от того, что воздействует на зрение, но и от того, как понимает мозг воспринимаемую картину. От такого понимания может в конечном итоге совершенно изменяться окончательный результат.

На рис. 2, а изображен кубик, видимый немного со стороны, так что глаз охватывает две боковые и одну верхнюю грань. Казалось бы, что в восприятии такого привычного рисунка не может быть каких-либо затруднений. Между тем достаточно небольшого усилия и можно заставить себя видеть вовсе не кубик, а нечто вроде разломанного ящика, у которого остались квадратное дно и две задние боковые стенки. В первом случае, когда воспринимается зрением кубик, наиболее близкой к зрителю точкой оказывается вершина кубика, где сходятся три видимые грани. Однако волевым усилием можно направить зрительный аппарат на то, чтобы увидеть разломанный ящик, у которого внутренний угол между тремя стенками оказывается наиболее далеким от зрителя.

Рис. 2. Рисунки с двояким смыслом. а) Изображенная фигура может восприниматься как куб (освещенный снизу) или как частично разломанный ящик (у которого остались только дно и две задние стенки). б) Портрет, который может восприниматься как изображение либо профиля дряхлой старухи, либо полуотвернувшейся юной красавицы с бархоткой на шее

Известный советский ученый и прекрасный художник Г. И. Покровский говорил о том, что можно придумать множество примеров, где одно и то же изображение воспринимается двумя, тремя и более значительным числом путей. Конечно, если изображение привычно и многократно воспринималось каким-то одним способом, то другие варианты возможного восприятия остаются незамеченными или не возникают в сознании вовсе. Иногда требуется особое внимание и даже талант, чтобы увидеть в привычных зрительных образах новое, неожиданное и все же вполне закономерное и подчас более соответствующее реальной действительности, чем то, что подсказывает нам повседневная привычка.

Из сказанного следует, что зрительное восприятие основывается не только на оптической картине, возникающей в глазах под воздействием света, отраженного или излучаемого окружающими предметами, не только от бессознательного опыта, накопленного развитием жизни на Земле, но также от тех решений, которые чаще бессознательно, а иногда и сознательно принимает человек при осознании того, что он видит.

Наиболее легко и быстро воспринимаются такие зрительные образы, в которых зритель узнает то, что закреплено длительно и устойчиво привычной и бессознательной зрительной памятью. По-видимому, с этой закономерностью тесно связаны те предпосылки к эстетическому и эмоциональному удовлетворению, которое дает реалистическая живопись и скульптура. При этом нередко достаточно только небольшого намека, только нескольких характерных черт, и в сознании с поразительной силой, совершенно непроизвольно возникают картины поразительной яркости.

Более того, каждый интересующийся изобразительными искусствами может на собственном опыте убедиться, что удачно найденный пейзаж, портрет и т. д. может произвести куда более концентрированное впечатление, чем сама натура. В результате такого воздействия многие люди начинают глубже, ярче и многостороннее воспринимать реальную действительность.

У рассматриваемого вопроса есть и другая сторона. Речь идет о способах наиболее целеустремленной передачи зрительной информации. Художникам нередко удавалось передавать ничтожным числом простейших штрихов метко схваченные особенности характера и настроения разных людей. Совокупность таких штрихов не имеет ничего общего с той оптической картиной человека, которая отображается на сетчатке глаза. Эти штрихи в первую очередь передают совсем другое. Они служат как бы намеком на те движения, которые производят глаза при зрительном восприятии человека или пейзажа. Условные чертежи технических объектов совершенно так же воспринимаются опытным взором специалиста, как точное воспроизведение сложнейших технических объектов.

Голограмма - это тоже набор штрихов. Причем набор на первый взгляд хаотический, никоим образом не соответствующий запечатленному ("заголографированному") объекту. Но это только на первый взгляд. Стоит лишь щелкнуть тумблером, включая когерентную подсветку, и - о, чудо! - невзрачная стеклянная пластиночка преображается в волшебное зеркало. Не по этому ли принципу работает удивительнейшее чудо природы - наш мозг? Мозг, который каким-то и по сию пору непонятным способом ухитряется в мгновение ока из мириады малюсеньких электрических импульсов воссоздать величественную картину окружающего нас мира.