Обратная связь по-японски

Французский сатирик Пьер Данинос в своей книге "Записки майора Томпсона" пишет: "Лишь тот, кто проехал всю Францию за две недели, может увезти в своем чемодане стандартное представление о ней и берется утверждать, что по-настоящему знает эту страну. Но тот, кто живет во Франции постоянно, каждый день заново убеждается, что ничего не понимает в ней, или же вдруг узнает что-то такое, что полностью перечеркивает его прежнее представление об этой стране".

Если исходить из формулы Даниноса и распространить ее на Японию, где я пробыла, три недели, я попала в промежуточное положение - не две недели, но и не всю жизнь. Прожив лишнюю неделю, я потеряла возможность козырять знанием Японии. Но еще не приобрела права утверждать, что мне о ней ничего не известно, или говорить, что разочаровалась в своих ожиданиях.

А ожидания мои наслаивались годами и восходят к раннему детству, когда я часами любовалась бабушкиной шкатулкой, на которой золотом по черному лаку был изображен изящный конус, парящий в безграничном пространстве, и под ним едва намеченный невиданный пейзаж, и домики, и ниже - море. А на нем лодки. Лодки, похожие на прекрасных птиц, уже расправивших одно из крыльев, чтобы в следующий момент взмахнуть обеими и уйти ввысь к призрачному конусу.

Так в мою жизнь вошла Япония, столь отличная от всего, что меня окружало. И я часто задумывалась, почему конус на шкатулке именуется Фудзи-ямой? И должно было пройти много лет, прежде чем я смирилась с тем, что "яма" никак не связана с кратером на вершине этого потухшего вулкана.

Позже моим воображением овладела опера, и "Чио-чио-сан" сделала мои представления о Японии яркими и певучими и, как я теперь поняла, еще более далекими от действительности.

В юности я читала запоем, но книги о Японии попадались редко, хотя я поглощала все - от немногочисленных переводов японских классиков до невыразительных романов европейских авторов, подобно Пьеру Лоти, тягоевших к Востоку, и непринужденно надстраивавших все новые этажи на фундамент, заложенный моей любимой шкатулкой.

Потом в мою жизнь вошли букинисты, и круг возможностей расширился, у меня появились забавные книжки серии "Библиотека туриста", изданные Акционерным обществом южно-маньчжурской железной дороги. Все это было написано еще до моего рождения, но я с удовольствием смаковала сладкую японскую клюкву, специально выращенную для того, чтобы разжигать воображение снобов, ибо в те далекие времена туризм был привилегией богатых людей.

Шли годы, росло и крепло во мне желание увидеть Японию своими глазами.

Предыстория моей поездки в эту страну носила несколько юмористический характер. В адрес Союза писателей СССР пришла из Японии лаконичная телеграмма: "Просим вашего члена Ирину Львовну Радунскую прочесть Токио лекцию безумным идеям".

Если учесть, что в старом справочнике членов Союза писателей СССР моя фамилия еще не значилась, что консультанта Союза писателей по Японии тоже звали Ириной Львовной и что приближалось первое апреля, можно представить себе тот легкий переполох, который произвела невинная ласточка из Токио.

Лишь из последовавших затем писем стало ясно, что меня приглашает в Японию директор издательства "Ратэис", которое выпустило на японском языке мою книгу "Безумные" идеи". Директор издательства господин Мицуру Машика писал, что "книга имеет бурный успех среди японского народа", и просил меня посетить страну и прочесть несколько лекций на тему книги.

Я не была ни туристом, ни частным гостем, ни членом делегации, и это наложило отпечаток на всю поездку, многого меня лишило, но и многое дало. Лишило возможности увидеть в Японии все то, что положено осмотреть туристу, что для него запланировано и отобрано специалистами, знакомыми со страной. Уезжая домой, я с горечью перебирала в памяти все эти так и не увиденные достопримечательности (известные мне по туристическим справочникам и книгам), оставшиеся для меня тайной. Я чувствовала себя в положении человека, которому дали пригубить незнакомый напиток, и пока он старался дать себе отчет в том, нравится он ему или нет, у него отобрали бокал.

Прошло немного времени. И теперь я поняла, что взамен утраченного получила бесценную компенсацию - редкую возможность встретиться и поговорить с сотнями своих незнакомых, иноязычных читателей. Узнать их мнение о моих книгах, рассказать им о нашей стране.

Памятники старины, дворцы, храмы, которые я успела посмотреть, вспоминаются мне реже и реже. Воспоминания же о встречах и беседах с простыми японцами делаются ярче и кажутся все более важными. Сейчас я понимаю, что получила от поездки то, чего никогда бы не узнала, будучи членом туристической группы или официальной делегации.

Именно в общении с читателями в основном и заключалась программа поездки, составленная для меня издательством "Ратэис", японским Комитетом содействия переводам и изданию советских книг в Японии и крупнейшим в Японии книготорговым концерном "Марузен". Я не говорю о пресс-конференциях с корреспондентами токийских газет в первые дни, последующих интервью с репортерами газет Киото, Нагоя и Осака, дискуссии о путях познания и научного творчества, устроенной Центральным японским телевидением. Центр тяжести программы лежал на встречах с читателями, устраиваемых в основном в книжных магазинах нескольких японских городов.

Машика-сан сказал мне:

- Ваша книга за полтора года выдержала десять изданий, и большую часть продал концерн "Марузен". Издательству очень важно закрепить связь с этим концерном, имеющим самые большие магазины по всей стране.

Ах вот почему, подумалось мне, в числе встречавших на аэродроме был господин Macao Наката, директор крупнейшего в Токио книжного магазина на Нихонбаши. Вот почему в Киото и Нагое пресс-конференции устраивались прямо в магазинах. Наверно, поэтому и сам директор "Ратэис" сопровождает меня в поездке по стране.

Наблюдая непосредственные контакты издательства и книжных магазинов, я поняла, что в них заложена возможность оперативно чувствовать потребность и реакцию читателя на изданную книгу. Замкнутая цепочка "издательство-магазин-издательство" помогает осуществить четкую обратную связь, столь популярную сейчас в науке, технике и в других областях, где затрагиваются проблемы управления и где существует насущная потребность сделать эти процессы более эффективными. Обратная связь в издательском деле, как я увидела на примере Японии, помогает получать прибыль: там переиздаются только те книги, которые пользуются спросом и не лежат мертвым грузом на прилавках и складах, создавая убыточное скопление макулатуры.

Гибкость издательской политики японских предпринимателей обеспечивается тем, что первоначально печатается небольшой тираж, несколько тысяч или даже сотен книг. И если они не расходятся или продаются плохо, их печатание прекращается. Книга не нашла читателей, рассуждают издатели, нечего рисковать. Если же книга раскупается, тираж допечатывается. При этом, только при этом, усиливается реклама книги, ибо тратить средства на рекламу бесперспективной книги, считают издатели,- лишь увеличивать убытки.

Чтобы не быть голословной, мне придется опереться на свой опыт. Когда стало ясно, что "Безумные" идеи" принесли издательству успех, оно начало раз за разом допечатывать книгу, увеличивая тиражи, и затем решилось на беспрецедентный в своей практике шаг - пригласило в страну автора, организовало его поездку по главным городам, лекции, пресс-конференции. Привлекло к автору и книге внимание газет, телевидения и радио.

Более того, к моему приезду издательство перевело мою вторую книгу-"Превращения гиперболоида инженера Гарина". И когда я посещала магазины, эта книга уже продавалась. Но что меня особенно поразило - покупатели брали ее в двух экземплярах. Сперва я удивлялась. Потом решила, что каждый берет ее и для кого-нибудь из знакомых. Во мне уже начала возникать гордыня. Хорошо, что я вовремя спросила господина Машика. почему первую книгу берут по одному экземпляру, а вторую обязательно по два? Все оказалось очень просто, хотя и неожиданно. Вторую книгу не только перевели, но, опираясь на успех предыдущей, разбили на два тома, проиллюстрировали и... как следствие - повысили цену! Судите сами.

"Безумные" идеи" изданы в роскошном переплете, в специальной папке, на прекрасной бумаге и стоит 1200 иен (на эту сумму в Японии можно купить 10-15 пар хороших нейлоновых чулок). Объем ее - 20 печатных листов. В "Гиперболоиде" - только 15, но оба тома стоят 1500 иен!

Такая практика книготорговли вовсе не монополия издательства "Ратэис". О гибкости японских издательств мне много рассказывали работники других издательств и книжных магазинов.

Когда я, в спою очередь, рассказывала своим новым знакомым, что у нас тирана книг определяется заранее, на основе заявок, поступающих из магазинов и библиотек, господин Машика процитировал слова В. И. Ленина о пользе планирования и со вздохом добавил:

- У нас, к сожалению, это невозможно.

Капиталист, цитирующий Ленина,- это первая экзотика, которая меня поразила в Японии.

Итак, первый и главный компонент японской издательской политики, которую я наблюдала, это обратная связь между издательством, и книжными магазинами. Второй - реклама. Газеты печатают интервью и рецензии, много рецензий. Портреты автора и аннотации его книг выставлены в витринах магазинов, в торговых залах и даже на уличных щитах. По радио объявляется, что в такое-то время в таком-то магазине будет присутствовать автор. И сюда приходят те, кто уже купил книги и хочет поговорить с автором, получить автограф, а также новые покупатели. Студенты, молодые рабочие и служащие, старые интеллигенты - все они с большим интересом расспрашивали меня о Советском Союзе. Встречи проходили неофициально, без трибуны, вопросы - ответы, чаще всего через переводчика, иногда по-английски и даже по-русски.

Задаваемые вопросы поражали меня - как мало, досадно мало знают рядовые японцы о Советском Союзе! А интерес велик - их занимают самые неожиданные стороны нашей жизни, удивляют вещи, для нас тривиальные.

Но и для меня эти беседы были откровением. Оказалось, научно-художественная литература находит в Японии грамотных и зрело мыслящих ценителей. Техника там чуть ли не предмет культа. Но я не могла понять, почему мои книги о наиболее парадоксальных и дерзких идеях и открытиях современной науки, книги, предназначенные для молодежи, покупают бизнесмены? (Еженедельник "Асахи" писал: "Когда госпожа Радунская узнала, что в Японии ее книги кроме широкого читателя читают как ученые, так и специалисты по экономике и деловые люди, она очень удивилась"). Японские друзья указали мне на любопытную ситуацию, возникшую в последние годы в мире японской науки и техники. Об этом пишет и рецензент из японского журнала "Современность": "Японцы интенсивно развивают науку и технику, но большинство наших достижений - не собственное открытие, это подражание. Поэтому нам нужно учиться делать фундаментальные открытия, о которых рассказано в книгах "Безумные идеи" и "Превращения гиперболоида инженера Гарина". Нам надо понять, каким образом рождаются "безумные" идеи. Без понимания этого мы отстанем от мирового развития".

И автор рецензии приводит такой пример: "Фирма "Сони" долго производила цветные телевизоры, применяя для воспроизведения изображения так называемый метод макротрона, разработанный американской кинофирмой "Парамоунт". Конечно, мы несколько улучшили их метод. Но этого недостаточно. Японское научное и техническое , развитие до сих пор было основано на улучшении иностранных методов - этому надо положить конец. И фирма "Сони" теперь открыла свой метод, который намного улучшил качество японской аппаратуры. Это пример того, как новые идеи приводят к рождению новых товаров и приборов".

В Японии остро поставлен вопрос о необходимости своих собственных технических идей, о проблеме научного творчества, о целеустремленном воспитании молодых ученых.

Об атмосфере интенсивных поисков национального научного лица, которая царит в японской науке, рассказал мне академик Хидэки Юкава.