Предисловие

"Книги имеют свою судьбу" - гласит латинская пословица. Необычная судьба выпала небольшому произведению Галилея "Пробирных дел мастер" ("II Saggiatore" (1623)), русский перевод которого с небольшими комментариями предлагается вниманию читателя.

Долгое время о существовании этой книги за пределами Италии было известно лишь узкому кругу историков науки, да и ныне о ней знают далеко не столь широко, как о "Звездном вестнике" (1610), "Диалоге о двух главнейших системах мира - птолемеевой и коперниковой" (1632) и "Беседах и математических доказательствах, касающихся двух новых отраслей науки" (1638).

В отличие от "Звездного вестника" "Пробирных дел мастер" не содержит сообщений о поистине чудесных и иреудивительных зрелищах (горах на Луне, четырех спутниках Юпитера, тонкой структуре Млечного Пути, распавшегося на мириады звезд), открывшихся флорентийскому патрицию и государственному математику Падуанской гимназии Галилео Галилею, когда он, "оставив земное, ограничился исследованием небесного" [1, с. 22] ив ночь с 7 на 8 января 1610 г. навел построенную им зрительную трубу на небо. Не найдем мы в "Пробирных дел мастере" развернутой аргументации и обстоятельного разбора доказательств, отличающих "Диалог", который стал заметной вехой в утверждении гелиоцентрической системы мира Коперника и ниспровержении геоцентрической системы мира Птолемея, и "Беседы", в которых старый маэстро как бы подвел итог своим многолетним трудам на поприще новой науки. И все же именно "Пробирных дел мастер", а не перечисленные выше более известные произведения Галилея по праву может быть назван манифестом новой науки, подвергающей все сомнению, ставящей доказательства, основанные на наблюдении, опыте и точном математическом расчете, превыше авторитета, догмы и риторических ухищрений. Именно "Пробирных дел мастер" по праву может быть назван "самым галилеевским" из всех перечисленных выше произведений Галилея. Именно при чтении "Пробирных дел мастера" становится понятна та магия, которая позволяла Галилею столь успешно обращать в новую науку даже тех, кто не помышлял о ней (к числу новообращенных принадлежал и Вирджинио Чезарини, которому адресовано сочинение Галилея).

В конце 1618 г. в небе Италии одна за другой вспыхнули три кометы. Особенно яркой была третья комета, наблюдавшаяся с ноября 1618 по январь 1619 г. Всеобщий интерес к хвостатым звездам послужил стимулом к возобновлению старого спора о природе комет. По Аристотелю, все бренное, преходящее, способное рождаться и умирать, принадлежит подлунному миру. Мир же небесный, надлунный, включает в себя все вечное, непреходящее, совершенное. Если комета - реальное тело, то, поскольку она появляется и исчезает, в рамках аристотелевой концепции ей место только в подлунном мире. Иное дело, если комета, как полагал, в частности, Галилей,- оптическая иллюзия, игра света в испарениях, поднявшихся в верхние слои атмосферы: бесплотное видение, разумеется, может, ничему не противореча, оказаться и в надлунном мире. Второстепенный, казалось бы, вопрос приобретал первостепенное значение. Этим и объяснялась острота развернувшейся дискуссии.

Но главное, чем интересен "Пробирных дел мастер",- это страстная и вместе с тем незаметная (во всяком случае, ускользнувшая от папы Урбана VIII, имевшего обыкновение слушать это сочинение за трапезой, и даже от недреманного ока инквизиции) проповедь нового научного метода. В одном месте Галилей приводит знаменитые слова об открытой книге Природы, доступной пониманию лишь того, кто знает язык математики, в другом роняет замечание в духе атомистики Демокрита о том, что все сущее представляет собой результат комбинации лишенных качественных отличий элементов, в третьем язвительно высмеивает приверженность своего оппонента к доказательствам, основанным на чужих мнениях, пусть даже речь идет о величайших римских поэтах Вергилии, Овидии, Сенеке, Горации.

Откликаясь на насущные потребности своего времени, Галилей создал новые, проникнутые гуманизмом формы научного трактата. Вот как характеризует отличительные особенности галилеевского изложения известный исследователь его научного творчества Б. Г. Кузнецов [2, с. 55-56]: "Оттачивая свои аргументы в поисках не только убедительных (в смысле физической корректности), но и убеждающих построений, Галилей рисовал количественную картину мира. Но ее он все же рисовал, и она оставалась картиной, не превращаясь ни в чертеж, ни тем более в уравнения Лагранжа, освобожденные даже от чисто геометрической наглядности. В XVII в. чертеж и уравнения еще не могли найти отклик в сердцах людей".

Импрессионистическую манеру Галилея, заботившегося прежде всего о художественной убедительности своих произведений, отмечает и Л. Олыпки [3, с. 194]: "Без одной силы его остроумия, без тысячи оттенков его выпадов, его иронии и сдержанного гнева от "II Saggiatore" остался бы ряд малоинтересных вопросов или даже мелочей, представляющих исторический интерес".

Новый научный метод в развернувшейся дискуссии отстаивали Галилей и его ученик Марио Гвидуччи, старую схоластическую традицию - влиятельный профессор математики Римской коллегии Орацио Грасси, выпустивший трактат "Астрономические и философские весы" под псевдонимом Лотарио Сарси. Критику отдельных утверждений Гвидуччи, в сочинении которого (по когтям узнают льва!) отчетливо были слышны Галилеевские мотивы, Сарси представил в виде взвешивания на весах. В ответ разгневанный Галилей, разделив все сочинение своего оппонента на 63 отрывка, "взвесил" каждый из них на особо чувствительных весах, которые употребляются в пробирном деле. Отсюда и непонятное на первый взгляд название трактата - "Пробирных дел мастер".

Галилей и его оппонент говорят на разных языках не только в переносном, но и в буквальном смысле: Грасси изъясняется на официальном языке науки того времени-латыни (его текст отмечен в книге курсивом), Галилей (и это было большим новшеством) предпочитает излагать свои мысли на живом и понятном не только в научных кругах итальянском языке.

Русский перевод замечательного шедевра Галилея выходит в наши дни, когда искусство вопрошания природы, ведения живого диалога с ней достигло небывалой высоты. Мы надеемся, что по прочтении "Пробирных дел мастера" современный читатель поймет, сколь многим живущие ныне обязаны великим мастерам прошлого, среди которых почетное место принадлежит Галилео Галилею.

Ю. Данилов