Глава I. Рождение проблемы

История, о которой мы хотим рассказать, начинается в Италии в 30-е годы XVII в. На страницах одной из книг того времени описана беседа трех ученых мужей: Сальвиати, Сагредо и Симпличио. Одним из вопросов, привлекших их внимание, оказалось плавление металла под действием сфокусированных солнечных лучей. Очень скоро от этой частной задачи они перешли к более общей - движению света.

"Сальвиати. Мы видим, что горение и плавление происходит в других случаях при участии движения и притом весьма быстрого: сюда относят действие молнии, действие пороха в минах и петардах и, наконец, ведь посредством, раздувания мехами угольного огня, смешанного с плотными и нечистыми газами, усиливается расплавление металла. Поэтому я не думаю, чтобы и действие света, хотя бы и чистейшего, могло происходить без участия движения, и притом быстрейшего.

Сагредо. Но какого рода и какой степени быстроты должно быть это движение света? Должны ли мы считать его мгновенным же или совершающимся во времени, как другие движения? Нельзя ли опытом убедиться, каково оно?

Симпличио. Повседневный опыт показывает, что распространение света совершается мгновенно. Если вы наблюдаете с большого расстояния действие артиллерии, то свет от пламени выстрелов без всякой потери времени запечатлевается в нашем глазу в противоположность звуку, который доходит до уха через значительный промежуток времени.

Сагредо. Ну, синьор Симпличио, из этого общеизвестного опыта я не могу вывести никакого другого заключения, кроме того, что звук доходит до нашего слуха через большие промежутки времени, нежели свет; но это нисколько не убеждает меня в том, что распространение света происходит мгновенно и не требует известного, хотя и малого времени. Не более того дает мне и другое наблюдение, которое выражают так: "Как только Солнце поднимается на горизонте, блеск его тотчас же достигает наших очей". В самом деле, кто же может доказать мне, что лучи его не появились на горизонте ранее, нежели дошли до наших глаз?

Сальвиати. Малая доказательность этих и других подобных же наблюдений заставила меня подумать о каком-либо способе удостовериться безошибочно в том, что освещение, т. е. распространение света, совершается действительно мгновенно, потому что достаточно быстрое движение звука заставляет уже предполагать, что движение света должно быть крайне быстрым. Опыт, который я придумал, заключается в следующем. Два лица держат каждый по огню, заключенному в фонаре или в чем-либо подобном, который можно открывать и закрывать движением руки на виду у компаньона; став друг против друга на расстоянии нескольких локтей, участники начинают упражняться в закрывании и открывании своего огня на виду у компаньона таким образом, что как только один замечает свет другого, так тотчас же открывает и свой. После многократных повторений такого упражнения достигается такое соответствие, что открытию одного огня без чувствительной ошибки немедленно отвечает открытие другого, так как тот, кто открывает свой свет, видит в тот же миг появление света своего компаньона. После подобных упражнений на малом расстоянии два упомянутых компаньона помещаются вместе со своими огнями в расстоянии двух или трех миль друг от друга и, выждав ночи для производства опыта, начинают внимательно наблюдать, получается ли ответ на открытие и закрытие огня с тою же быстротою, что и на близком расстоянии; если это так, то можно с достоверностью заключить, что распространение света происходит мгновенно; если бы для него требовалось время, то расстояние в три мили, пробегаемое светом от одного источника до глаза другого участника и обратно, было бы достаточным, чтобы обнаружить известное запоздание. Если бы пожелали производить наблюдение при еще большем расстоянии, хотя бы в восемь или десять миль, то можно было бы воспользоваться телескопами, поставив лиц, производящих опыт, в таких местах, где ночью зажигались бы огни, хотя и незаметные для простого глаза благодаря малой их величине, но открытие и закрытие которых могло бы быть удобно наблюдаемо при помощи телескопа.

Сагредо. Опыт кажется мне столь же надежным, сколь и остроумным. Но скажите, каков же оказался его результат?

Сальвиати. Мне удалось произвести его лишь на малом расстоянии, - менее одной мили, - почему я и не мог убедиться, действительно ли появление противоположного света совершается внезапно. Но если оно происходит и не внезапно, то во всяком случае с чрезвычайной быстротой, почти мгновенно; я могу сравнить его с движением света молнии, который мы видим в облаках с расстояния в восемь - десять миль. Здесь мы различаем самый источник, начало и конец света в определенных местах тучи, хотя распространение света на все окружающее следует немедленно же. Это кажется мне доказательством того, что явление совершается с затратою времени, хотя и малого, потому что если бы свет молнии возникал во всех частях сразу, а не постепенно, то, думается, мы не могли бы различить ее источника, центра ее сияния и разветвлений".

Этот разговор происходил между героями книги великого итальянского ученого Галилео Галилея (1564-1642) "Беседы и математические доказательства, касающиеся двух новых отраслей науки, относящихся к механике и местному движению", написанной в 1638 г.

Сальвиати - выразитель взглядов самого Галилея. Роль Сагредо состоит в постановке вопросов, на которые отвечают Сальвиати и Симпличио; он же оценивает мнение своих собеседников с точки зрения здравого смысла. Симпличио, имя которого в переводе с итальянского означает "простак", - перипатетик, т. е. сторонник господствовавшего в то время в науке учения древнегреческого ученого Аристотеля (384-322 до н. э.). Весь ход беседы, искусно построенной Галилеем, убеждает читателей его книги в ошибочности взглядов перипатетиков и показывает преимущества нового метода познания природы, основа которого - опыт. Именно опыт и только он, по мнению Сальвиати и Сагредо (а, значит, и самого Галилея), может дать ответ на вопрос о том, конечна или бесконечна скорость света.

Вопрос о скорости света относится к оптике, которая во времена Галилея считалась одним из важнейших разделов "натуральной философии" - так называли тогда физику. К началу XVII в. значительное развитие получила геометрическая оптика. Закон отражения света был известен еще со времен Евклида (IV в. до н. э.). С помощью этого закона был решен ряд задач, связанных с отражением света от зеркал различной формы. Античные ученые были знакомы и с явлением преломления света. В Средние века люди начали исправлять недостатки зрения с помощью очков. В самом начале XVII в. были созданы зрительные трубы, которые использовались для нужд мореплавания, военного дела и для астрономических наблюдений. Около 1620 г. был открыт закон преломления света, ставший основой для расчета зрительных труб. Таким образом, разделы оптики, которые непосредственно были связаны с нуждами практики, сравнительно быстро прогрессировали.

В то же время вопрос о природе света был крайне запутан. Многие ученые даже считали, что природа света - это предмет изучения не физики, а философии, и поэтому сознательно его не рассматривали (так поступил, например, при подготовке своих оптических работ И. Кеплер). Эта точка зрения представляется вполне обоснованной: экспериментальная база оптики была еще столь примитивной, а объем знаний, относящихся к физической оптике, столь ничтожен, что вряд ли можно было ожидать появления удовлетворительных гипотез о природе света. Явления интерференции, дифракции, поляризации были открыты лишь во второй половине XVII в. Методы оптических измерений находились в начале своего развития.

Вопрос о скорости света допускал два подхода. С одной стороны, величина скорости света определяется его природой, и без знания этой природы трудно прийти к однозначному выводу о том, конечна или бесконечна эта величина. С другой стороны, как следует из гипотетического опыта Галилея, даже не зная истинной природы света, можно попытаться заставить опыт разрешить эту проблему.

Обратили ли вы внимание на то, что опыт Галилея - качественный? В отрывке из "Бесед" речь идет лишь о том, мгновенно ли распространение света или он "распространяется во времени". Другим этот опыт и быть не мог: методы физических измерений были еще очень несовершенны. Напомним, что в первых опытах по механике Галилей для измерения времени использовал удары собственного пульса. Хотя впоследствии Галилей применил более надежный измеритель времени - водяные часы, он, по-видимому, сознавал невозможность измерения скорости света с помощью имевшихся в то время средств.

Однако и постановка качественного опыта не всегда приносит успех в решении физической задачи. Качественный опыт становится доказательным лишь при определенных количественных соотношениях между величинами, которые характеризуют исследуемое физическое явление. В опыте Галилея определяющим является соотношение между временем реакции человека и задержкой во времени вследствие распространения света с конечной скоростью. В той форме, в какой опыт был предложен Галилеем, он не удался ни самому автору, ни его последователям из флорентийской Академии Опытов, производившим опыт на больших расстояниях между наблюдателями, чем Галилей. Сделать необходимые оценки до опыта, как это делают современные физики, Галилей не мог, поскольку физики еще не имели масштаба величин, необходимого для высказывания более или менее правдоподобного предположения о величине скорости света. Наибольшая скорость, с которой к моменту выхода в свет книги Галилея столкнулись ученые, - это скорость звука в воздухе, составляющая около 330 м/с. Вряд ли следует обвинять ученых - современников Галилея в том, что у них не хватило смелости предположить, что скорость света почти в миллион раз больше скорости звука!

Однако пытливая человеческая мысль никогда не останавливается перед трудностями. Ученые формулируют гипотезы даже в том случае, если в данный момент их невозможно проверить. Бывает так, что в споре вокруг ошибочной гипотезы рождается истина, которая без этого спора могла бы еще многие годы оставаться неизвестной.

Именно такую парадоксальную роль сыграла теория света, предложенная выдающимся французским философом Рене Декартом (1596-1650). Время подтвердило правильность всего лишь двух фрагментов его трудов по оптике: формулировку закона преломления и объяснение радуги. При этом выяснилось, что закон преломления был сформулирован ранее и независимо голландцем В. Снеллиусом (1580-1626), а вывод этого закона, предложенный Декартом, оказался просто неверным. И все же роль Декарта в истории оптики и, в частности, в истории определения скорости света очень велика.

Согласно представлениям Декарта свет - это воздействие, распространяющееся мгновенно в разреженной материи, заполняющей поры тел. Для объяснения отражения и преломления света Декарт использовал аналогию между распространением света и движением мяча после удара ракеткой^*. Свои взгляды на природу света Декарт подробно изложил в трактате "Рассуждение о методе, чтобы хорошо направлять свой разум и отыскивать истину в науках". Вот как, например, Декарт описывал явление преломления света:

^* (Впервые аналогию между движением света и брошенного тела рассмотрел знаменитый арабский оптик XI в. Ибн аль-Хайсам (латинизированное имя - Альгазен), который, кстати, первым предложил метод разложения скорости тела на компоненты.)

"Кстати, эти лучи (света. - С. Ф.), когда они проходят только через одно прозрачное однородное тело, должны представляться в виде прямых линий; однако если лучи наталкиваются на другие тела, они отклоняются или задерживаются таким образом, как видоизменяется движение мяча либо камня, брошенных в воздух, из-за препятствий, встреченных ими... Чтобы полностью объяснить это третье сравнение, необходимо обратить внимание на то, что тела, встреченные мячом, пролетающим в воздухе, бывают мягкими, твердыми или жидкими; если тела мягкие, они останавливают и совершенно затормаживают движение мяча, например, когда он ударяется о материю, песок, грязь; если тела твердые, они сразу отбрасывают его в другую сторону, причем несколькими разными способами, что зависит от их поверхности... Наконец, заметьте, если мяч во время движения встречает под косым углом поверхность жидкого тела, через которое он может пройти более или менее легко по сравнению со средой, откуда мяч выходит, он отклоняется и меняет свое направление при проникновении: например, коль скоро мяч, находящийся в воздухе, в точке А (рис. 1), толкают к В, он движется прямолинейно от А до В, если только его вес или какая-либо другая особая причина не помешает этому; но находясь в точке В, где мяч встречает поверхность воды BE, он отклоняется и направляется в I, идя опять прямолинейно от В к I, что легко проверить опытом".

Рис. 1. Рисунок из книги Р. Декарта 'Рассуждение о методе', иллюстрирующий аналогию между движением мяча и распространением света

Предположения Декарта о движении мяча, аналогичном движению света, на основе которых он выводит закон преломления, сводятся к следующему. Движение мяча характеризуется величиной и направлением, т. е. вектором, и при переходе мяча из одной среды в другую составляющая движения (понимай, скорости), параллельная границе раздела, не меняется. Кроме того, Декарт полагал, что, попадая на границу раздела, мяч-свет при переходе в более плотную среду увеличивает нормальную к поверхности компоненту скорости. Таким образом, чтобы получить правильную форму закона преломления, Декарт был вынужден предположить, что скорость света в более плотной среде больше, чем в менее плотной. Внимательный читатель, наверное, уже удивился: если скорость света считается бесконечной, то какой смысл имеет последнее утверждение? На это противоречие ученые обратили внимание еще при жизни Декарта. Парадокс Декарта имеет еще одну сторону, а именно: как раскладывать на составляющие бесконечную величину?

Итак, подход Декарта к рассмотрению преломления противоречил основным положениям его же теории света. Несмотря на это, закон преломления прекрасно описывал данные опыта. Такое положение не могло удовлетворить ученых, и они старались найти непротиворечивый вывод закона. Центральное место в решении этой проблемы занимал вопрос о скорости света. Декарт пытался, решить задачу, используя конкретное представление о природе света. Перед его оппонентами было два пути. С одной стороны, можно было попытаться вывести закон преломления, не выдвигая гипотезы о природе света. С другой стороны, не исключена возможность, что иная гипотеза позволит сделать вывод этого закона непротиворечивым. Развитие событий показало, что были реализованы обе возможности.

Первая, связанная с отказом от гипотезы о природе света, привела к формулировке знаменитого "принципа Ферма", или, как его еще не совсем точно называют, "принципа наименьшего времени". Его история такова.

В первой половине XVII в., когда не существовали еще научные журналы, ученые обменивались сообщениями о полученных ими результатах с помощью переписки. В эти годы выдающуюся роль в обмене научной информацией играл французский монах и ученый Марен Мерсенн (1588-1648). Он вел переписку почти со всеми видными учеными своего времени: Р. Декартом, X. Гюйгенсом, Б. Паскалем, Э. Торричелли, П. Ферма - сохранились письма Мерсенна к 78 корреспондентам. Особое значение имела его переписка с учеными, мало и медленно публиковавшими результаты своих исследований. В таких случаях Мерсенн сообщал об этих результатах заинтересованным лицам. Так, еще до выхода в свет "Рассуждения" Декарта Мерсенн послал первые главы этой работы выдающемуся французскому математику Пьеру Ферма (1601-1665), интересуясь его мнением о них. Ферма очень скоро дал ответ, справедливо указав на противоречия, содержавшиеся в работе Декарта. В частности, он высказал сомнения в том, можно ли распространять свойства тел, движущихся с конечной и переменной скоростью, на свет, скорость которого Ферма, как и Декарт, считал бесконечной. Декарт узнал о критических замечаниях Ферма и ответил на них. В итоге все же каждый из ученых остался при своем мнении.

Несмотря на кажущуюся безрезультатность, эта дискуссия имела одно важное положительное следствие она стимулировала Ферма к поискам более основательного вывода закона преломления. Немалую роль сыграло и чтение им книги по оптике, написанной другом ученого де ла Шамбром. В ней автор обосновывал закон отражения с помощью "принципа Герона" или "принципа кратчайшего пути". Суть его состоит в том, что свет при распространении из точки А (рис. 2) в точку В отражается от плоского зеркала ММ в точке О так, что проходимый им путь АО + ОВ минимален. Легко показать, что в этом случае угол падения АОС равен углу отражения СОВ. Самого де ла Шамбра смущало то обстоятельство, что в ряде случаев при отражении от вогнутых зеркал принцип Герона в приведенной выше формулировке не выполнялся - путь, проходимый светом, оказывался не наименьшим, а наибольшим. Он попросил Ферма подумать над возможными причинами исключений. По-видимому, эти размышления навели Ферма на мысль о том, нельзя ли переформулировать принцип Герона так, чтобы он стал применимым и для случая преломления. Понятно, что к преломлению принцип Герона непосредственно неприменим: из него следует, что свет не должен преломляться вовсе. После длительных раздумий Ферма пришел к выводу, что свет выбирает не просто самые короткие пути, а самые "легкие" в том смысле, что сопротивление, которое испытывает свет при своем распространении, минимально. Но тогда скорость света должна быть конечной, поскольку бессмысленно говорить о сопротивлении среды при бесконечно большой скорости движения. И Ферма, отказываясь от своего первоначального убеждения, принимает гипотезу о конечности скорости света. Постулат о минимальном сопротивлении, согласно Ферма, эквивалентен утверждению о том, что свет движется по пути, на прохождение которого он тратит наименьшее время. Ферма, кроме того, полагал, что в однородной среде свет распространяется с постоянной скоростью. На основе этих предположений ученому удалось вывести закон преломления.

Рис. 2. К объяснению принципа Герона

Попытаемся и мы, основываясь на посылках Ферма, получить выражение, связывающее величины углов падения и преломления. При этом мы не будем следовать за рассуждениями французского математика: сейчас они представляются излишне сложными, поскольку Ферма пользовался языком геометрии, а не математического анализа. Пусть ММ - граница раздела двух сред I и II (рис. 3), скорость распространения света в среде I - υ₁ в среде II - υ₂. Требуется найти такой путь света, чтобы на движение от точки A, находящейся в среде I, до точки В в среде II он затрачивал наименьшее время. Поскольку в однородной среде скорость света постоянна, то в соответствии с принципом наименьшего времени в такой среде свет движется по прямой. Поэтому в нашей задаче путь света будет состоять из двух отрезков прямой АО и ОВ. Допустим, кроме того, что h₁ и h₂ - расстояния от точек А и В до границы раздела двух сред ММ. Тогда полное время движения света из A в В равно

где l₁ = АО - путь света в среде I, l₂ = ОВ - путь света в среде II. Пусть A′O = x₁, ОВ′ = х₂; очевидно, что

Тогда

Рис. 3. К выводу закона преломления на основе принципа Ферма

Таким образом, время распространения света от A к В представлено как функция одной переменной - х₁. Условие достижения функцией максимума (или минимума) состоит в равенстве нулю ее первой производной. Поэтому условие Ферма можно записать в виде

откуда

Очевидно, полученное условие можно записать в виде (см. рис. 3)

или

Мы получили искомый закон преломления. Из полученного соотношения видно, что если υ₁ > υ₂, то sin i > sin r и, следовательно, i > r: именно такое неравенство выполняется при переходе света из воздуха, например, в стекло или воду. Отметим, что Ферма считал вывод об уменьшении скорости света при переходе в более плотную среду более естественным, чем предположение Декарта о возрастании скорости света при таком переходе.

Доказательство закона преломления на основе принципа наименьшего времени Ферма дал в 1662 г. Далеко не все ученые оценивали его положительно. Сторонники Декарта, например, считали принцип "нефизичным", поскольку он требовал от света "сознательного" поведения. Некоторые ученые остались неудовлетворенными тем, что Ферма не указал причин исключений, характерных для отражения от вогнутых зеркал. Однако постепенно предубеждение перед принципом Ферма рассеивалось, и через некоторое время им начали широко пользоваться как удобным математическим приемом.

Хотя, как уже говорилось, Ферма не использовал в своем выводе какого-то конкретного представления о природе света и, по-видимому, уделял больше внимания математической стороне проблемы, чем ее физической интерпретации, формулировка "принципа наименьшего времени" поставила перед физиками вопрос: кто же прав, Декарт или Ферма? В принципе, речь шла даже не об одном, а о двух вопросах. Во-первых, требовалось установить, конечна ли скорость света. Во-вторых, необходимо было определить, как меняется скорость света при переходе из одной среды в другую. На первый вопрос ответ был дан уже в XVII в., а вот вторая проблема ждала своего экспериментального решения почти двести лет.

Мы уже говорили о том, что предположение Декарта о бесконечно быстром распространении света было связано с логическими трудностями при обосновании закона преломления. Почему же такой глубокий мыслитель, как Декарт, упорно держался за это предположение?

К ошибкам великих мыслителей следует относиться внимательно - они не бывают случайными. Это относится и к Декарту: его убеждение в бесконечности скорости света имело совершенно отчетливое физическое обоснование. В этом смысле он был на голову выше многих своих оппонентов, правоту которых подтвердила история. Парадокс? Нет, исторический факт.

Около 1634 г. Декарт обсуждал вопрос о скорости света в переписке со своим другом, голландским ученым И. Бекманом. Последний независимо от Галилея предложил опыт для определения скорости света. Человек, стоящий перед удаленным зеркалом, держит в руках зажженный факел. Периодически перемещая факел, он наблюдает за движением изображения факела в зеркале. Смысл опыта состоит в том, что если наблюдатель заметит запаздывание смещения изображения по отношению к движению факела, то это будет доказательством конечности скорости света. Как видно, опыт аналогичен опыту Галилея и хотя и имеет по сравнению с ним одно преимущество - участие единственного наблюдателя уменьшает возможные погрешности наблюдений - также практически неосуществим. Декарт считал этот опыт принципиальным. Он писал Бекману: "И ты до такой степени доверял этому эксперименту, что заявил, что будешь считать неправильным все твое учение, если нельзя будет отметить хотя бы небольшой отрезок времени между мгновением, в которое видно движение факела в зеркале, и мгновением, в которое оно ощущается рукой. Наоборот, я говорил, что если только такой промежуток времени может быть чувственно воспринят, то все мое учение будет полностью опрокинуто".

Как мы видим, Декарт заранее уверен в результате опыта. Почему? Может быть, он проводил пробные наблюдения? Отнюдь нет. Уверенность Декарта основывалась на численной оценке, которая позволяла ему определить нижний предел величины скорости света. Идею этой оценки он изложил в письме к Бекману:

"На следующий день, чтобы покончить со всем спором и освободить тебя от бесполезной работы, я напомнил, что у нас есть другой эксперимент, неоднократно и весьма тщательно проверенный множеством людей, из которого станет совершенно ясно, что не существует никакого промежутка времени между мгновением, когда свет исходит от светящегося тела, и мгновением, когда он достигает глаза...

...Чтобы изложить его (опыт. - С. Ф.), я прежде спросил, считаешь ли ты, что Луна освещается Солнцем и затмения происходят благодаря тому, что Земля расположена между Солнцем и Луной и Луна между Солнцем и Землей? Ты ответил утвердительно. Я спросил далее, каким образом, по твоему мнению, распространяется свет от звезд к нам, и ты ответил: по прямым линиям, так что, когда мы смотрим на Солнце, оно видно не в том месте, где оно находится в действительности, а в том, где оно было в тот момент, в который свет, благодаря которому мы видим Солнце, вышел из него. Наконец, я спросил, какова должна быть минимальная продолжительность времени, чувственно ощутимая, между мгновением, в которое движется факел, и мгновением, в которое его движение отражается в зеркале, находящемся на расстоянии 250 шагов".

Бекман предположил, что для прохождения этого расстояния свету требуется промежуток времени Δt, равный промежутку между двумя ударами пульса человека, т. е. порядка одной секунды. Декарт, видимо, чувствовал, что это время сильно завышено, и решил принять Δt равным 1/24 величины, предложенной Бекманом.

"И я сказал, что эта продолжительность, которая в твоем эксперименте явно не ощутима, - с чем ты, конечно, согласен, - в моем же будет отчетливо ощутимой. Действительно, считая, что Луна находится от Земли на расстоянии 50 земных радиусов..., ему (свету. - С. Ф.) потребуется по крайней мере час, для того чтобы дважды пройти расстояние от Луны до Земли, как это показывает расчет".

Декарт предложил использовать для определения скорости света данные наблюдений затмений Луны. Если скорость света конечна, то астрономы должны регистрировать запаздывания наблюдаемых затмений по отношению к расчетным моментам прохождения Земли между Солнцем и Луной. Поскольку, несмотря на многократные наблюдения таких затмений, запаздывание не было обнаружено, Декарт счел бесконечность скорости света доказанной.

В наше время совершенно ясно, что пример Декарта неубедителен, так как для оценки времени запаздывания была взята слишком малая скорость. Однако в середине XVII в. предположение о существовании скорости, в миллион раз превосходящей скорость звука, по-видимому, казалось абсурдным. Поэтому выводы Декарта были опровергнуты лишь после получения первой оценки величины скорости света. Выдающийся голландский физик Христиан Гюйгенс (1629-1695) в своем "Трактате о свете", изданном в 1690 г., писал, что если в рассуждении Декарта использовать большее значение скорости света, то видимое отсутствие эффекта будет связано лишь с его малой величиной.

Если бы эти слова были сказаны на 15 лет раньше...

Идеи и споры, о которых шла речь в этой главе, относятся, конечно, к "предыстории" скорости света. Ее истинная история начинается с первого экспериментального определения величины с. Необходимость этого определения с годами росла. Вопрос о скорости света перестал быть чисто умозрительным - он оказался связанным с проблемой природы света, с методами анализа астрономических наблюдений. И здесь история физики еще раз показала, что научные проблемы решаются, как правило, тогда, когда их решение становится особенно актуальным. Однако и здесь не обошлось без парадоксов. Декарт, разделявший ошибочную идею о бесконечности скорости света, оказался... прав; но только не в выводах, а в подходе к проблеме: ее решение следовало искать в астрономии.