История одного портрета Резерфорда

Из архива Мондовской лаборатории

1933-1934

Профессору Нильсу Бору

Копенгаген, Дания

10 марта 1933 г.

Дорогой профессор Бор!

Пишу Вам по совету лорда Резерфорда, чтобы выяснить Вашу точку зрения по следующему вопросу:

Как Вам известно, мы только что построили новую лабораторию на субсидию, предоставленную Королевским обществом. Здание только что открылось и получило название Мондовской лаборатории Королевского общества. Вы найдете подробные сведения о лаборато-1рии в брошюре, изданной при открытии, которую я посылаю Вам отдельно. И получил возможность осуществить мои эксперименты с сильными магнитными полями исключительно благодаря поддержке Резерфорда, и в знак признательности к большому интересу, который он проявил к моей работе, я обратился к одному художнику с просьбой выполнить его скульптурный портрет. Этот портрет был укреплен на стене вестибюля лаборатории. Как Вы увидите из фотографий лаборатории, это современное здание, и мне казалось уместным обратиться с просьбой выполнить скульптурный портрет художнику современной школы. Я выбрал Эрика Гилла, так как он и Эпстайн - два ведущих скульптора современной школы Англии.

История одного портрета Резерфорда

Из приложенной фотографии^* Вы увидите, как он решил изобразить Резерфорда. Это прекрасная скульптура, но ряд людей не одобряют ее. Существует два мнения об этом барельефе. "Консерваторы" считают, что нет сходства с Резерфордом, что для него это оскорбительно, и просят убрать барельеф; другие, с которыми я согласен, полагают, что для достижения полного сходства с оригиналом существуют такие методы, как фотография и снятие слепка, но в современном искусстве задача художника - создать образ, вдохновленный моделью. Когда Эрику Гиллу сказали, что барельеф не похож на оригинал, он рассказал такую историю: когда Лоренцо Медичи пожаловался, что его портрет, выполненный Микеланджело, не похож на него, Микеланджело ответил: "Он будет похож на вас через 100 лет". Сам же Гилл считает, что портрет слишком похож, и он бы хотел стилизовать его еще больше.

^* (Кроме этой фотографии здесь приведен рисунок, выполненный Эриком Гиллом; этим рисунком скульптор пользовался при изготовлении барельефного портрета.)

История одного портрета Резерфорда

Лично я придерживаюсь следующего мнения: этот портрет сделан, чтобы почтить Резерфорда, и я готов убрать его только по его личному пожеланию. Выслушав "консерваторов", Резерфорд в разговоре со мной сказал, что он не разбирается в искусстве и даже не в состоянии судить о сходстве, хотя находит, что нос в изображении слишком выдается и скорее напоминает ассирийский. Во всяком случае, он не видит ничего оскорбительного в портрете и посоветовал мне: "Вы лучше напишите Бору и спросите его мнение, он хорошо меня знает и к тому же интересуется современным искусством; интересно знать, что он думает".

Извините, что беспокою Вас, но я бы хотел узнать Ваше Соломоново решение. Примите наши самые сердечные приветы Вам и г-же Бор.

Искренне Ваш П. Капица

Д-ру П. Капице

Кембридж, Англия

15 марта 1933 г.

Дорогой Капица,

Вы задали мне в Вашем письме, конечно, очень трудную, если не сказать невыполнимую, задачу. Ведь если я недостаточно компетентен, чтобы дать верную оценку в этих вопросах, то у меня достаточно опыта, чтобы понять,- насколько невозможно судить о произведении искусства по фотографии, не видя это произведение в его окружении. Если принять во внимание эти оговорки, то барельеф Резерфорда кажется мне превосходным, поскольку это глубокое и вместе с тем сильное произведение. Поэтому я никоим образом не поддерживаю критику портрета, и если Резерфорд против него не возражает, а Вам он нравится, то я думаю, что цель достигнута. Я надеюсь, что он останется на своем месте многие годы свидетелем хорошей работы, которая, как мы все знаем, будет проводиться в Вашей новой лаборатории. Я ознакомлюсь с брошюрой о Вашей лаборатории, как только ее получу, но я решил написать эти строки тотчас же, так как я уезжаю сегодня вечером, чтобы походить на лыжах, поскольку мне очень нужно отдохнуть.

Лучшие пожелания и сердечный привет миссис Капица и Вам, а также всем нашим общим друзьям в Кембридже от моей жены и искренне Вашего

Н. Бора

Профессору Нильсу Бору

Копенгаген, Дания

20 марта 1933 г.

Мой дорогой профессор Бор,

Я очень благодарен Вам за Ваше письмо, которое доставило мне большую радость и удовлетворение. Это было очень хорошо с Вашей стороны так быстро сообщить нам свое мнение,

Я прекрасно понимаю, что судить о произведении скульптуры по фотографии - трудная задача, но я думаю, что в данном случае фотография создает верное впечатление. Мы надеемся, что скоро сможем увидеть Вас в Кембридже и, когда Вы увидите оригинал, Ваше мнение не изменится.

Примите мою самую искреннюю благодарность и наилучшие пожелания.

П. Капица

Эрику Гиллу, эсквайру

Пиготтс, Норе. Дин, Верхний Уайкомб

21 марта 1933 г.

Дорогой Гилл,

Я уверен, что Вы оцените мои усилия, узнав о той борьбе, которую я вел в последнее время по поводу Вашего барельефа. Очевидно, он так сильно раздражает некоторых весьма влиятельных людей в Университете, что они потребовали, чтобы этот барельеф был снят. Была большая дискуссия, мне пришлось сражаться и даже прочесть лекцию по современному искусству и его значению, объясняя такие элементарные вещи, как различие между фотографом и художником. Я не думаю, что мне удалось их переубедить, но я думаю, что мне удалось спасти это произведение искусства, которое я очень ценю.

Резерфорд, который оказался в щекотливом положении, так как без его авторитетного мнения ничего не может быть сделано, а он чистосердечно признается, что не может быть судьей в вопросах искусства, предложил, чтобы это суждение было высказано одним из его наиболее известных учеников - профессором Нильсом Бором из Копенгагена, который является ценителем современного искусства. Мы сделали фотографию барельефа и послали ему. Он считает (с одной-единственной оговоркой, что он не видел этот барельеф в оригинале, а судит по фотографии), что это "глубокое и сильное произведение".

Я надеюсь, что теперь все в порядке, но все еще продолжаю поражаться чрезвычайно формальному отношению к искусству, существующему среди большинства людей в этой стране. До сих пор мне еще не приходилось вплотную сталкиваться с проявлением такой умственной ограниченности, но Вы, очевидно, встречаетесь с этим часто. Мне кажется, они собираются поднять шум вокруг Вашей работы для Би-Би-Си, и я очень сочувствую Вам в том, что Вы подвергаетесь нападкам за индивидуальность творчества.

Я был бы рад возможности повидаться с Вами, так что, если Вы приедете в Кембридж, не забывайте, что мы всегда сможем приютить Вас у себя и будем этому очень рады.

Сердечные приветы и лучшие пожелания.

Искренне Ваш

П. Капица

Д-ру П. Капице

Кембридж, Англия

22 марта 1933 г.

Дорогой Капица,

На прошлой неделе нас посетил Хьюз, и он рассказал нам о скандале, поднятом по поводу портрета Резерфорда. Я весьма сожалею об этом, особенно (конечно, сугубо в практическом смысле) потому, что это доставило Вам такие неприятности. Я очень признателен Вам за заступничество. Хьюз рассказал мне, что произошло это все потому, что некоторые людишки, зараженные антисемитскими выступлениями Гитлера, решили, что я изобразил у Резерфорда еврейский нос. Конечно, все это чепуха. Как я объяснил Хьюзу, не в переносице, а в крючковатом кончике носа характерная особенность еврейского носа. Сильно выступающий нос характерен скорее для римского, чем для еврейского типа, и поэтому эти здешние любители классики должны были бы только радоваться. А вообще, какая все это дикая чепуха!

Я весьма также сожалею, что явился причиной стольких неприятных минут для лорда Резерфорда. Передайте, пожалуйста, ему мои искренние извинения и сожаление. Я слышал, что шумиха с Би-Би-Си прекратилась. Старого идиота, который решил, что скульптура непристойна, достойно отчитали в палате общин. Это сказал позвонивший мне корреспондент.

Надеюсь вскоре увидеть Вас снова. Как только мы закончим работы в гостинице в Моркамбе, я собираюсь приехать в Кембридж, чтобы сделать надпись на цоколе той большой толстой вазы, которая стоит во дворе здания Совета (университета).

Надеюсь, что миссис Анна и дети здоровы.

Всегда Ваш

Эрик Гилл

Эрику Галлу, эсквайру

Паготтс, Норе Дин, Верхний Уайкомб

24 июня 1933 г.

Дорогой Гилл.

Шум по поводу барельефа Резерфорда постепенно стихает. У нас состоялось специальное собрание строительного синдиката для рассмотрения этого вопроса. Это нужно было сделать, так как иначе консерваторам показалось бы, что ими пренебрегают, а это опасно: консерваторы всегда самые важные люди в этом мире! Мы должны все же заставить их почувствовать, что мы не пренебрегаем их мнением (это обидело бы их больше, чем что-либо иное).

Строительный синдикат решил, по моему предложению, ничего не делать с барельефом без Вашего и Хьюза согласия. Так, мы решили, что, когда Вы приедете в Кембридж, чтобы высечь надпись на греческой вазе, мы устроим небольшое совещание, на котором будете Вы, Хьюз, я и два или три члена строительного синдиката (большинство наше!). Эта встреча, надеюсь, выльется в общую дискуссию о современном искусстве.

Сообщите, когда Вы собираетесь приехать, и мы будем очень рады, если Вы остановитесь у нас, пока будете заняты этой работой.

Весьма искренне Ваш

П. Л. Капица

Профессору Нцльсу Бору

Копенгаген, Дания

3 февраля 1934 г.

Дорогой Бор,

Все неприятности, связанные с барельефом Резерфорда, сейчас, я надеюсь, кончились, и он останется на стене. Невозможно переоценить роль, которую Вы сыграли в спасении его жизни. В знак благодарности за Вашу поддержку я был бы счастлив, если бы Вы согласились принять в подарок авторскую копию оригинала. Я говорил сегодня об этом с Эриком Гиллом, он весьма охотно сделает копию в июле, когда возвратится из Палестины.

Я предлагаю, чтобы копия была такого же размера и высечена из того же камня, что и оригинал, при условии, если Вы не предложите каких-либо изменений соответствующих месту, где Вы намерены ее установить!

Я надеюсь, что Вы и госпожа Бор здоровы.

Искренне Ваш

П. Л. Капица

Д-ру П. Капице К

Кембридж, Англия

9 февраля 1934 г.

Дорогой Капица,

Я был очень рад узнать из Вашего любезного письма, что все волнения в связи с прекрасным и выразительным барельефом Резерфорда окончились, и я очень, очень благодарен Вам и художнику за великодушное предложение подарить мне копию барельефа. Для меня и всего института этот портрет будет желанным символом того, чем физика и лично я обязаны нашему великому учителю. Мы найдем для него достойное место в институте, и я совершенно согласен с Вашим предложением, что копия должна быть такого же размера и высечена из того же камня, что и оригинал, поскольку, когда ее установят, мы всегда сможем создать для нее подходящее окружение.

Сердечные приветы г-же Капица и Вам от моей жены и меня с моей глубокой благодарностью.

Н. Бор