Революционная реорганизация науки и техники во Франции

Одним из важнейших актов революционного правительства Франции, имеющим науки и техники исключительное значение не только в быту, но и в развитии науки, является введение метрической системы мер. Этим актом как бы символизируется глубокое прогрессивное значение революции, а Metre d'Archive является величественным памятником французской науки революционной эпохи. Королевская Франция, быть может, в большей степени, чем любое другое государство Европы, страдала от феодального произвола в мерах. Меры были разными не только в разных провинциях, но и в одном и том же городе и даже селе. Под одним и тем же названием скрывались различные меры. Королевская власть оказалась бессильной навести порядок в мерах, и требование единых мер и весов было почти всеобщим в наказах избирателей к созванным в 1789 г. Генеральным Штатам. Уже с 1790 г. Учредительное собрание занимается этим вопросом, заслушивает проекты Тилле и Абейя и проект Тале Иран а, тогда ещё епископа, будущего знаменитого дипломата. Проект Тилле и Абейя, которым предлагалось просто распространить существующие парижские меры на всю территорию Франции, был более консервативным, чем проект Талейрана о создании универсальной системы, взятой из "неизменной" природы и потому "неизменной". Учредительное собрание предпочло талейрановский проект. В качестве единицы длины, вслед за Гюйгенсом и академиком Кондамином, предлагалась длина секундного маятника на широте 45°. Предполагалось, что реформа мер будет осуществлена совместно с Англией, но это не осуществилось: Англия ревниво следила за развитием событий во Франции и в дальнейшем стала на путь интервенции.

Рис. 174. Метрические меры

Парижская Академия наук образовала комиссию в составе Кондорсе, Борда, Лагранжа, Тилле и Лавуазье, причём последние два члена вскоре были заменены Монжем и Лапласом. 25 марта 1791 г. Национальному собранию был представлен Комиссией проект реформы, исходивший из основной единицы метра, как 10 000 000-й доли четверти длины меридиана. Было предложено снарядить экспедицию для измерения дуги меридиана между Дюнкерком и Барселоной. 26 марта Собрание утвердило проект. Борда изготовил аппаратуру. Астроном Деламбр в июне 1792 г. приступил к измерению северной части дуги (от Дюнкерка), астроном Мешен вёл барселонский вариант. Работа велась в тяжёлых условиях, отважным учёным приходилось рисковать жизнью. Война отрезала Мешена, он умер в 1804 г., не закончив работы. Его работу продолжали Араго и Био. Рассказ Араго об условиях работы в Испании, о его плене, бегстве, снова плене и о том, как ему удалость спасти результаты ценных наблюдений, напоминает роман. Понятно, что производство измерений затянулось, и 29 мая 1793 г. Борда, представляя академии эталоны килограмма и метра, высказался за немедленное проведение системы в жизнь, приняв временно меры, основанные на измерениях, проведённых Лакалем в 1740 г.

1 августа 1793 г. Конвент наряду с декретом о предании суду Марии Антуанетты, о закрытии парижских застав, изгнании враждебных иностранцев, принимает декрет о введении метрической системы. Теперь система становится политической необходимостью, она отвечает задачам объединения Франции, должна сыграть большую роль в борьбе со спекуляцией, её провозглашение бьёт по ненавистным остаткам феодализма и тирании. Конвент избирает Временную комиссию мер и весов в составе Борда, Лавуазье, Лапласа, Кулона, Деламбра, Бертолле, Монжа, Лагранжа, Гаюи и др.

Рис. 175. Старые меры

8 августа Конвент упраздняет академии. 23 декабря Комитет общественного спасения выводит из состава комиссии Борда, Лавуазье, Лапласа, Кулона и Деламбра, как не пользующихся доверием революционного народа, взамен которых вводятся Прони, Вандермонд и др. На изготовленном платиновом эталоне Конвент приказывает выбить гордую надпись "На все времена, для всех народов".

Таким образом, заслуга введения метрической системы остаётся за Революционным конвентом, этим "разрушителем культуры", по мнению реакционных историков. Позднее, одним из первых актов Советской власти будет введение метрической системы в России (декрет Совнаркома от 14 сентября 1918 г.).

Приёр, член Комитета общественного спасения, энергично боровшийся за введение системы мер, говорил в своём докладе Конвенту: "Учредительное собрание положило основу этому преобразованию (мер), но Национальному конвенту, повидимому, предстояла честь завершить это славное предприятие. Он получит это новое основание для благодарности общества, которую он заслужил своей громадной работой. Ещё в другом отношении эта реформа мер и весов представляет интерес: она, с одной стороны, опирается на самое точное, что содержится в математике и физике, и в то же время является доказательством успехов, которых они достигли, и средством для дальнейшего их совершенствования; с другой стороны, она нисходит до самых глубин гражданского быта"^*.

^* (О. Старосельская-Никитина, Очерки по истории науки и техники периода французской буржуазной революции 1789-1794 гг., изд. АН, 1946 стр. 159-150.)

К этим словам Приёра можно добавить, что именно на базе метрической системы могли сложиться в будущем научные системы единиц, системы CGS, техническая, практическая и другие системы. Однако потребовалось почти сто лет, чтобы ликвидировать "пережитки феодализма" в научных измерениях, и только на международном электрическом конгрессе в Париже в 1881 г. удалось достигнуть соглашения.

Показательно, что почти одновременно с декретом о введении системы мер произошла ликвидация старых академий. Свежий ветер революции сметал обветшалые постройки. Упразднение королевских академий, казнь Лавуазье, эмиграция реакционных учёных, казнь Бальи, самоубийство Кондорсе и аналогичные акты давали повод реакционным писателям кричать о разрушении культурных ценностей, варварстве и т. п. Сочинялись анекдоты вроде известного изречения "республика не нуждается в учёных". Однако именно революция вызвала к жизни всё прогрессивное и ценное, что было во французской науке, вдохнула в неё новую жизнь и обеспечила за ней ведущее место. Забывают, что Лавуазье и другие были репрессированы как враги революционного народа, забывают о величайших заслугах революционной науки. Античность оставила нам сказание о гражданском подвиге Архимеда. Но деятельность передовых учёных революционной Франции не имела образцов в прошлом и представляла невиданную картину единения революционного творчества масс и научной мысли. Молодой Республике угрожала серьёзная опасность. Она находилась в состоянии войны с коалицией реакционных государств, в состоянии войны с Англией, вспыхнуло Вандейское восстание, контрреволюция подняла голову. Франция была отрезана от внешних рынков, собственная промышленность была чрезвычайно слабой. Не было оружия, пороха, пушек, обмундирования для армии. Конвент обратился к учёным. Монж заявил, что селитра, столь необходимая для производства пороха, найдётся во Франции. За селитрой встал вопрос о металле, коже, ремонтных мастерских и т. д. Приведём выдержки из биографий Ар а г о, которые ярко рисуют достижения научно-технической и организационной работы революции. В биографии Карно мы читаем:

"Недоставало чистой меди: голос отечества и науки нашёл её в монастырских и приходских колоколах и в башенных часах^*. Этот рудник доставил то количество металла, которое перестали привозить из Англии, Швеции и России. Недоставало селитры: земля, которую наука употребляла только для своих ограниченных, кабинетных опытов, открыла свои сокровища и удовлетворила потребностям войск. Приготовление кож для обуви солдат требовало целые месяца, и солдаты, в ожидании, ходили босые; кожевенное искусство получило неожиданное совершенство^**: месяцы превратились в дни. Фабрикация оружия замедлялась неизбежными мелочными работами: механические средства укрепили, облегчили руки мастеров^***, и оружие с избытком появилось в армиях.

^* (Химик Фуркруа открыл способ извлечения бронзы из колоколов.)

^** (Сеген открыл новый способ дубления кожи.)

^*** (Для инструктажа рабочих оружейных и сталелитейных предприятий были изданы книги: Монж, "Описание техники литья пушек" и "Руководство для рабочих... по выделке стали" Монжа, Вертолле и Вандермонда (ноябрь 1793 г.). Кроме того, были организованы краткосрочные краткосрочные курсы для подготовки рабочих и техников, на которых работали такие выдающиеся учёные, как Готтон, Морво, Фуркруа, Вертолле, Монж и др.)

До 1794 г. воздушные шары были только предметом любопытства: перед сражением у Флерюса генерал Морво поднялся к облакам и оттуда высмотрел манёвры неприятеля; эта смелость доставила французам блистательную победу. Карандаши из графита служат перьями и чернилами для офицера: карандашом на седле он чертит несколько букв, направляющих в бой тысячи пеших, конных и артиллерию.

Графит считался материалом, несуществующим в нашей почве: Комитет Безопасности велел найти его; приказание исполнено, и с того времени графит составил одну из важнейших отраслей нашей промышленности. Наконец, нельзя же вычислить все открытия того времени; первые идеи о телеграфах были извлечены из фолиантов, давно забытых в пыли библиотек; их усовершенствовали и распространили, и приказания в войске начали перелетать в несколько минут; Комитет Безопасности начал следить за войною на востоке, севере и западе,как бы переселялся из Парижа на места сражений"^*.

^* (Изобретатель оптического телеграфа Шапп (1763-1805) тщетно добивался реализации своего изобретения. Комитет общественного спасения предоставил Шаппу необходимые средства, была оборудована первая линии оптического телеграфа, соединявшая Париж с Северной армией. По этой линии за 1 час дошла из Лилля весть о взятии бельгийской крепости. Араго, "Биографии", т. 1, стр. 445-446.)

Подводя итоги кипучей организационной деятельности Монжа, Араго указывает:

"До революции во Франции в год добывалось селитры не более миллиона фунтов: стараниями комиссии, одушевляемой Монжем, в десять месяцев добыто двенадцать миллионов.

Во всём государстве было только два меднопушечных завода: деятельностью нашего товарища^* устроено пятнадцать, и на них ежегодно отливалось семь тысяч пушек. Четыре завода чугунно-пушечных заменены тридцатью, и вместо девятисот начали отливать ежегодно тридцать тысяч пушек.

^* (Араго имеет в виду, что Монж был членом академии. Биографии Араго, непременного секретаря академии, читались в собраниях академии.)

Монж

В той же пропорции размножились заводы для бомб, ядер и прочих артиллерийских принадлежностей.

Не было ни одной мануфактуры для ручного оружия: учреждено двадцать. В одном Париже начали делать в год по сто сорок тысяч ружей, чего не могли получить из всех оружейных заводов. Не удовольствовались парижскими заведениями, учредили их во всех местах республики, наименее подверженных нападениям неприятелей. Наконец, вместо шести мастерских для починки всякого рода оружия в самом начале войны явилось восемьдесят девять"^*.

^* (Араго, Биографии, т. 1, стр. 518.)

Конечно, нельзя забывать, что замечательная работа прогрессивных французских учёных на благо революционного отечества ещё не означала полного и безоговорочного служения революционному народу. Большинство учёных, ставших вначале на службу революции, таких, как Лавуазье, Лаплас, Борда, Бальи, не хотели углубления революции, мечтали о скорейшем её завершении в интересах крупной буржуазии и потому справедливо навлекали на себя подозрения революционных демократов. Другие, как, например, Фуркруа, в эпоху термидорианской реакции переметнулись в лагерь реакционеров и открыто поливали грязью революционное прошлое. Пора подлинно народной науки ещё не наступила, передовая наука французской революции была наукой буржуазной. Поэтому, когда буржуазия после термидора и; 18 брюмера использовала в своих интересах победу, завоёванную для неё народными массами, она не забыла и науку. Мероприятия по организации науки и образования, начатые революционным Конвентом, были завершены и развиты в эпоху Директории, Консульства и Империи. Эти мероприятия в сильной степени способствовали развитию науки, но надо помнить, что они были обеспечены героической борьбой голодных патриотов, руководимых теми же Маратом и Робеспьером, по адресу которых даже "левый" Араго не скупился на самые резкие слова.

Конвент, несмотря на трудности, связанные с войной и борьбой с контрреволюцией, не переставал заниматься вопросами образования и культуры. Намечались широкие мероприятия по развитию начального, среднего и высшего образования. Должно быть осуществлено полное отделение школы от церкви, большое внимание уделялось практическому, наглядному обучению. Школа даже на начальной ступени должна давать ту или иную специализацию. Особое значение приобретали физико-математические и технические науки.

Для выполнения этой программы требовались кадры преподавателей. Революционная Франция пошла и на революционные меры: для обучения будущих специалистов и преподавателей стали привлекаться крупнейшие учёные.

30 октября 1794 г. в Париже была учреждена так называемая "Нормальная школа" - четырёхмесячные курсы для обучения лиц, уже имеющих специальную подготовку, искусству преподавания. В Нормальной школе читали Лагранж, Лаплас, Монж, Гаюи, Бертолле и другие выдающиеся учёные.

Для подготовки инженеров, как гражданских, так и военных, по инициативе инженера Ламбларди, проекту Фуркруа и деятельном участии Монжа была учреждена 28 сентября 1794 г. "Центральная школа общественных работ". После термидора эта школа 1 сентября 1795 г. была преобразована в Политехническую школу с трёхгодичным обучением. Школа была прекрасно оборудована, она размешалась в бывшем королевском дворце, имела прекрасные кабинеты, коллекции, библиотеки. Первыми её профессорами были Лагранж, Прони, Монж, бывший подлинным создателем и вдохновителем этого замечательного учреждения.

Из Политехнической школы вышли замечательные учёные, составившие славу Франции: Ампер, Френель, Пуассон, Пуансо, Араго, Гей-Люссак, Малюс, Био, Коши и многие другие. Воспитанники школы строили плотины, порты, мосты, маяки, дороги, работали в рудниках, на заводах, были выдающимися военными инженерами. Наполеон высоко оценивал школу, при нём она получила дальнейшее преобразование.

В том же 1794 г. Конвент учредил "Консерваторию технических искусств и ремёсел". Это был музей важнейших технических изобретений, при нём была организована экспериментальная мастерская, организовывались курсы лекций по вопросам промышленности.

Наконец, оформилась и научная организация взамен упразднённых академий; специальным параграфом в так называемой "Конституции 41 года" был учреждён Институт. Текст закона гласит: "Институт входит в состав республики. Он должен собирать открытия, совершенствовать науки и художества. Каждый год он должен давать отчёт законодатель-ному корпусу об успехах наук и о трудах каждого своего класса". Законом 28 октября 1795 г. Институт разделялся на три класса: I класс - физико-математические науки, II - науки моральные и политические, III - литература и искусство. В состав всех классов входило 144 академика, первые 48 были назначены правительством и им было поручено избрать остальных 96 академиков.

В числе первых 48 членов Института были Лагранж, Лаплас, Монж, Бертолле, Прони и другие. Членом Института был и Бонапарт. Институт просуществовал до 1816 г., когда после реставрации он снова был преобразован в академии: Французскую академию и Академию надписей. Политехническая школа и Институт сыграли огромную роль в развитии физико-математических наук во Франции.

Рис. 176. Заседание Института

В нашу задачу не входит изложение истории учебных и научных учреждений Франции, структура которых менялась и в эпоху Империи и в период реставрации. Для нас важно установить факт, что в результате революции создались технические и организационные предпосылки для успешного развития наук.