"Полный вперед!"

Выдающийся советский геофизик академик А. П. Виноградов, вспоминая свои встречи с И. В. Курчатовым, писал:

"Высокий, статный, он постоянно был окружен людьми. Ходил стремительно, большими шагами, и за ним не поспевали. При этом мне всегда вспоминалась картина В. Серова "Петр I на набережной". Черные смеющиеся глаза и борода лопатой - лицо, как будто взятое из старых хрестоматий. Этот большой человек был очень приветлив и любезен. Кто не помнит привычных его слов "физкульт-привет!", которыми он начинал и кончал разговор с вами по телефону то ли ранним утром, то ли поздно ночью".

Как вспоминают сотрудники, любимым вопросом Игоря Васильевича был: "Достижения есть?" В этом вопросе отражалась неуемная устремленность Игоря Васильевича в грядущее, его постоянная неослабная забота о будущем нашей науки.

Руководя решением текущих задач, требовавших про ведения неотложных исследовательских работ, вникая i ход проектирования, конструирования оборудования и подготовки к пуску атомных объектов, Игорь Васильева ни на минуту не забывал о перспективных проблемах науки. Он сам глубоко понимал и не уставал убеждать Е этом других (не только ученых, но и руководителей народного хозяйства и промышленности), что успешное и быстрое развитие техники требует самого широкого развития науки и поощрения даже таких исследований. которые на ближайший период не обещают непосредственного практического выхода. Этим объясняется, что в самые напряженные дни, когда Игоря Васильевича одолевали повседневные заботы, связанные с оперативным решением срочных научных и технических вопросов, он находил время для оказания помощи в организации исследования космических лучей, строительства ускорителей, по развитию биологии - словом, в организации областей науки, находившихся вне сферы его личных научных интересов.

В исследованиях, которыми он непосредственно руководил и занимался, он проявлял исключительное чутье к любому зернышку нового и умел помочь лучше, чем кто-либо другой, очистить это зернышко от "шелухи". Поэтому в самом начале работы он старался определить, стоит ею заниматься или нет, обогатит ли она науку.

Увидев в научной работе что-то особенно ценное, Курчатов не жалел ни сил, ни времени, чтобы получить от нее максимум отдачи. От подчиненных он требовал: начал исследование - скажи новое оригинальное слово, взялся за создание новой машины - она должна получиться лучшей в мире. Те же требования он предъявлял и к себе.

Вообще Игорь Васильевич был человек увлекающийся, азартный. Это проявлялось прежде всего в делах, но было заметно и в редкие часы отдыха. Он мог, например, заплыть на самую середину стремительной сибирской реки и плыть по течению многие километры, время от времени издавая лихие восторженные возгласы. Мог заплыть в море, куда не каждый решался уйти на лодке, подолгу оставаться там, заставляя волноваться друзей, товарищей.

Своим азартом, активностью, страстью в работе он не мог не нравиться молодежи. Сколько ученых еще со студенческой скамьи заразились его идеями, его ревностным отношением к науке. И он охотно многое доверял начинающим ученым. Очень часто, приходя в одну из многочисленных своих лабораторий, Курчатов предлагал доложить о состоянии дел не начальнику, а рядовому исполнителю: "Пусть докладывают ребята, посмотрим, как они понимают свою задачу!"

Курчатов был руководителем, по существу, самым главным участником множества научных работ, но никогда не ставил свою подпись под соответствующими отчетами и статьями. Сотрудники не слышали от ученого выспренных фраз о молодежи и научной смене. Но они знали: Игорь Васильевич никогда не забывает молодых соратников и учеников, найдет время встретиться, поговорить с ними, поддержать их. Сотни молодых людей выдвинулись под его руководством на передовые рубежи науки. Молодежь стала ведущей силой в ядерной физике, и в том огромная заслуга Курчатова.

Его личный пример непрерывного углубления своих научных знаний действовал безотказно. Став в начале 1954 года трижды Героем Социалистического Труда, он ни на день не переставал учиться.

Казалось бы, в ходе работ выросли подлинные корифеи науки о ядре, но, несмотря на это, он организовал в институте курс лекций по ядерной физике на самом высоком уровне, и сам первый пошел их слушать. Разумеется, и остальные исправно посещали эти лекции.

В связи со стремительным прогрессом радиоэлектроники и потребностями все большего ее применения в ядерной физике Игорь Васильевич организовал занятия и по этой отрасли новейшей техники. Поручил вести этот курс... одному из молодых специалистов института. Можно себе представить, как окрылен был этот молодой человек. Он готовился к лекциям, как великий артист к решающей сцене. Некоторые ученые, присутствовавшие на лекциях, потом удивлялись:

- Как, Игорь Васильевич, вы умеете определять таланты? Почему именно ему, молодому, поручили?

- Человек по одежке протягивает ножки. Если мы их будем долго держать в коротких штанишках, они на всю жизнь останутся малышами в науке,- отвечал он.

Молодежь оправдывала доверие И. В. Курчатова. Сотрудник института кандидат физико-математических наук Р. В. Синютин вспоминает такой факт: "Как-то на одном из наших семинаров выступал очень самоуверенный докладчик, откуда-то приехавший. Стали обсуждать доклад. Встает очень молодой человек, разумеется, младший научный сотрудник, и буднично, но принципиально и аргументированно не соглашается. Докладчик глубоко уязвлен, не аргументами - возрастом. Но Игорь Васильевич без особой дипломатии заметил: "А ты слушай, слушай, что говорят наши специалисты..." Этот молодой человек - сейчас академик Р. 3. Сагдеев, директор Института космических исследований АН СССР.

Курчатов искренне гордился нашей молодежью, верил в ее силы. "Объем атомных работ очень велик,- говорил он на XX съезде КПСС,- но и силы наши теперь велики. На смену небольшому отряду ученых, которые начинали работу, выросла воспитанная партией армия ученых, инженеров, конструкторов, сильная, молодая, способная решать труднейшие задачи".

В работе с молодежью, да и не только с молодежью, Игорю Васильевичу помогало умение трудиться весело, с радостью, наслаждаясь преодолением трудностей и удачными находками в их решении. Он любил эксперименты и, если его постигала неудача, только больше раззадоривался. Повторял и повторял опыт, чтобы узнать, отчего произошла неудача. А если опыт шел хорошо, он все равно его повторял - хотел убедиться, что результат не случаен.

Еще одна особенность Курчатова: бесконечно верил в то, что делает. Пресловутый научный скепсис отметал полностью.

Знаменитый Курчатовский стиль в науке означал прежде всего умение отделить главное от второстепенного, внести ясность в самые сложные вопросы. От Игоря Васильевича часто можно было слышать: "Где физический смысл? Укрылись за формулами и довольны!", "Эмпирически решаете, на брюхе ползаете...", "Постой, что-то слишком научно говоришь. Мы сейчас сообразим по-простому, по-рабоче-крестьянски". И тут же появлялось четкое и ясное объяснение.

Творческая одержимость Курчатова, его горение передавались каждому, независимо от занимаемой должноети и звания. К нему очень подходил известный афоризм: "Энергия - вот вечное наслаждение".

Давая трудное задание, он всегда умел как-то по-особому показать его, увлечь им собеседника. И любое запутанное и утомительное дело казалось легким и веселым...

Но бывало и по-другому. "Шутка и веселость,- вспоминал Д. И. Блохинцев,- сменялись подчас резкой строгостью, когда Игорь Васильевич видел перед собой человека, формально и несерьезно относящегося к своему долгу. Такому "ученому" уже не было пощады".

Узаконенным им методом решения сложных проблем были совещания представителей разных направлений науки и техники. Игорь Васильевич всегда следил, чтобы не было и тени пустословия, разговора ради, "шороха орехов", как он выражался. Он часто приводил восточную притчу о продавце, торговавшем орехами за бесценок. Когда его спрашивали, почему он так делает, продавец отвечал: люблю шорох орехов. Такое выражение о шорохе орехов стало нарицательным для бесцельного времяпрепровождения.

Курчатов особенно ценил прямой, страстный разговор по существу. Как-то совещание затянулось, люди устали, выступающие все ходили вокруг мелочей. Он неожиданно позвал своего помощника.

- Дмитрий Семенович, напомни, пожалуйста, изречение Леонардо да Винчи о занятиях, засоряющих память.

- Пожалуйста, Игорь Васильевич. "Так же как и поглощение пищи без удовольствия превращается в скучное питание, так занятие наукой без страсти засоряет память, которая становится неспособной усваивать то, что поглощает..."

В кабинете раздался смех.

Игорь Васильевич обратился к присутствующим:

- Как говорится, шутка-минутка, а заряжает на час. Вы перевели дух, и начнем настоящий разговор по существу.

"Еще до войны сотрудники прозвали его генералом,- вспоминает Н. А. Власов,- после войны он был скорее генералиссимусом или фельдмаршалом, но только по масштабу операций, которыми управлял. Цели и идеалы его были глубоко мирными... Он был активным участником выработки мирных предложений Советского правительства о запрещении атомного оружия. Однажды я застал его в кабинете за разговором с кем-то по телефону о заявлении Советского правительства.

- Что-то вы не физикой занимаетесь, Игорь Васильевич?

- Шариком занимаюсь. Надо не дать испортить шарик.

Игорь Васильевич имел в виду земной шар".

Все больше внимания уделял он развитию мирного атома. Примечательна фраза в одном из его выступлений: "Нестерпима мысль, что может начаться атомная и водородная война. Нам, ученым, работающим в области атомной энергии, больше, чем кому бы то ни было, видно, что применение атомного и водородного оружия ведет человечество к неисчислимым бедствиям". Игорь Васильевич был страстным борцом за мир, за мирное применение ядерной энергии.

В своем институте Игорь Васильевич задумал основать базу, где можно было бы экспериментально отрабатывать узлы будущих энергетических, транспортных, исследовательских ядерных установок. И такую базу он создал. Она стала доброй почвой, на которой рождались и росли идеи новых тепловыделяющих элементов, испытывались конструкционные материалы, теплоносители.

Введенный в строй в апреле 1952 года реактор РФТ замышлялся им как составная часть экспериментальной базы. Он был гораздо совершенней, чем первый реактор. В нем применялось диспергирование (рассеяние) делящегося вещества в разбавителе. За счет этого удалось получить тепловыделяющие элементы с максимальным сроком службы. В качестве топлива в реакторе применялся уран с 10-процентным обогащением. Замедлителями были графит и отчасти вода. Курчатов всячески пропагандировал и внедрял воду как замедлитель в разных типах реакторов. Вместе с реактором в экспериментальную базу института вошли "горячая" материаловедче-ская и другие лаборатории.

В дальнейшем по инициативе Игоря Васильевича РФТ был реконструирован. Поначалу он имел тепловую мощность 10 000 киловатт, максимальный поток тепловых нейтронов 5*10¹³ нейтрон/см² с. После усовершенствования мощность увеличилась более чем вдвое, поток тепловых нейтронов в центральном канале - почти вдесятеро. Возросло и число экспериментальных каналов для испытаний тепловыделяющих элементов.

На РФТ были впервые испытаны тепловыделяющие элементы с ураном, обогащение которого было доведено до 90%. Конструкция этих элементов получилась оригинальной и использовалась потом во многих реакторах. Вообще, надо сказать: от РФТ берут свое начало конструкции установок для первой атомной электростанции, Нововоронежской, чехословацкой, реакторов ледокола "Ленин".

Став известным ученым, Игорь Васильевич не утратил вкуса к собственным опытам, вел интересные исследования действия излучений на вещества. Под его руководством установлено сильное изменение свойств облученного графита, а также факт выделения энергии, запасенной его кристаллической решеткой. Все это принесло пользу при проектировании и эксплуатации реакторов с графитовым замедлителем.

Как всегда, Игорь Васильевич находил малейшую возможность, чтобы поставить смелые и оригинальные опыты. Так, он предложил разобрать и исследовать кладку уран-графитового реактора, проработавшего четыре года. Это помогло ученым глубже раскрыть сущность процессов, происходящих в облученном графите.

И, конечно, без руководящего участия Игоря Васильевича не обошлась историческая постройка первенца советской ядерной энергетики.

"Топка" атомной электростанции - реактор. Каким он должен быть? С замедлителем или без него, с водяным или газовым охладителем? Окончательное решение по всем этим вопросам принимал Игорь Васильевич. После того как Н. А. Доллежаль по его заданию подготовил первоначальную схему реактора, состоялось совещание, на котором Игорь Васильевич подвел итог предварительному обсуждению:

- Останавливаемся на реакторе с водяным охлаждением и графитовым замедлителем. Здесь у нас есть опыт. Но трудностей будет немало. Поэтому уже сейчас надо заложить модели реактора и изучить процессы в нем.

Первую атомную электростанцию решили строить в Обнинске - городке между Москвой и Калугой. Подготовка к строительству началась по разным направлениям. И вдруг... Сколько таких вдруг бывало в жизни Курчатова! Нашлись скептики, которые предприняли попытку посеять сомнение в новом деле, заявив, что будущая атомная электростанция экономически нецелесообразна и бесперспективна, Игорь Васильевич (в который раз!) взял ответственность за результаты эксперимента на себя. Он отстаивал его огромную важность не только для науки, но и для энергетики страны в ближайшем будущем. В ЦК партии ему поверили, и он передал тем, кто непосредственно работал над осуществлением проекта станции:

"Колебаться не следует, продолжайте работу. Полный вперед!"

В самый ответственный период - перед пуском - Игорь Васильевич приехал в Обнинск и возглавил все приготовления непосредственно на месте. "Он торопил нас,- вспоминал Д. И. Блохинцев,- с загрузкой ураном реактора, чтобы поскорее убедиться в том, что мы, обнинцы, не ошиблись в расчетах критической массы... К нашей великой радости, реактор ожил... Это был "физический пуск". За ним последовало то, что все расценили как настоящее чудо. Из одной из труб вырвалось долгожданное облачко пара, впервые в истории полученного за счет энергии ядра. Радости не было конца".

В добром настроении ученые стали готовить станцию к пуску. Наконец, И. В. Курчатову доложили, что "мощность сто процентов, турбина дает пять тысяч киловатт. Все по проекту". 27 июня 1954 года атомная станция была официально пущена в ход.

В реакторе все было, как задумано: горючим служил обогащенный уран, замедлителем - графит. Тепло, образующееся в процессе ядерной реакции, отводилось водой под большим давлением и поступало в парогенератор, а полученный пар подводился к турбине, которая и вращала электрогенератор.

Игорь Васильевич испытывал чувство удовлетворения одержанной победой. Вечером торжественно отметили рождение атомной электроэнергетики. Курчатов произнес речь о первой улыбке атомного века, засверкавшего гирляндами огней, и высказал уверенность в могучем будущем мирного атома.

На следующий день атомная станция доказала Обнинску свою ценность. Получилось так, что все другие станции были отключены, и городок жил целиком на энергии, даваемой атомом. Новая идея поддержана самой жизнью, радовался Курчатов.

После правительственного сообщения о пуске первой промышленной электростанции на атомной энергии советские люди могли познакомиться с этим выдающимся достижением ученых-атомников. По инициативе Игоря Васильевича были организованы экскурсии трудящихся сюда, в Обнинск, расположенный в живописной местности Подмосковья. Тех, кто знакомился со станцией и слушал доклады наших ученых о ней, поражала высокая культура атомного производства, надежность управления, защиты и безопасности персонала.

Достижения советских ученых-атомников были широко обнародованы в июле 1955 года на сессии Академии наук СССР, посвященной мирному применению атомной энергии. Доклад "Работы Академии наук СССР по уран-графитовым реакторам" был прочитан сотрудником Игоря Васильевича В. С. Фурсовым, хотя руководство и определяющее участие во всех этих работах, конечно же, принадлежало Курчатову. И в докладе он не упоминался персонально. "Основная заслуга в этом деле,- сказал В. С. Фурсов,- принадлежит большому коллективу людей и в первую очередь нашим физикам-ядерщикам старшего поколения".

На первой Женевской конференции, где присутствовали представители 79 стран, советские ученые сделали 102 доклада. "Мы получили большое удовлетворение,- говорил И. В. Курчатов по этому поводу,- в связи с тем, что на этой конференции доклады наших ученых и инженеров были высоко оценены мировой научной общественностью".

В докладах научных конференций в Москве и Женеве была и его доля труда. Он лично редактировал сообщения, с обычной своей щедростью давал советы и рекомендации выступающим, требовал от них глубины.

Одному из докладчиков, приготовившему пространный расплывчатый текст, Игорь Васильевич заметил:

- Разве в докладе об известных вещах надо говорить? На международной конференции надо сказать что-то новое. И у вас это новое есть, но вы же не работали над докладом!.. Предлагаю доклад отклонить и поручить написать новый.

Одинаковую строгость проявлял Курчатов как к молодым, так и к опытным специалистам. Герой Социалистического Труда В. С. Емельянов вспоминает, как на первый вариант своего доклада он получил резюме Игоря Васильевича: "Этот доклад не пойдет". И хотя Василий Семенович обиделся, но над докладом поработал еще, почти уверенный, что теперь-то текст будет одобрен. Но Курчатов вновь отозвался категорически: "Доклад плохой". И дал конкретные предложения, как его улучшить. Третий вариант заслужил такую оценку Курчатова: "Ну что же, вот этот доклад, если его исправить, если над ним поработать, можно будет представить на конференцию". Только шестой вариант был окончательно утвержден.

Горячим призывом к развитию атомной энергетики в нашей стране прозвучала речь Игоря Васильевича на XX съезде КПСС. Он выступал 20 февраля 1956 года.

"В Отчетном докладе Центрального Комитета,- говорил тогда И. В. Курчатов,- дана высокая оценка труда советских ученых. Мы глубоко признательны Центральному Комитету за эту оценку. Она вдохновляет нас на дальнейшую напряженную работу. Мы сделаем все, чтобы быть достойными любви и высокого доверия, которое питают к своим ученым наш советский народ-богатырь и его великая Коммунистическая партия".

Говоря об атомных электростанциях, Игорь Васильевич ярко охарактеризовал их особенности:

"В отличие от обычного топлива - угля и нефти - ядерное топливо, сжигаемое в атомных реакторах, позволяет получать новые вещества - плутоний и другие, которых нет в природе и которые также являются ядерным топливом. Это так называемый процесс воспроизводства ядерного горючего. Количество образующихся новых веществ зависит от условий проведения цепной ядерной реакции. Есть условия, в которых новое ядерное топливо образуется в больших количествах, чем количество сгоревшего в цепном процессе исходного ядерного топлива. Это - процесс расширенного воспроизводства. Получается как бы так, что сожжешь в топке уголь, а выгребаешь вместе с золой еще больше угля.

Процесс воспроизводства в атомных реакторах ядерного топлива обеспечивает возможность экономичного получения ядерной энергии и использование не только урана, но и тория".

Конечно, не все проблемы атомной энергетики исследованы, но уже получены важные научные результаты. В своей речи И. В. Курчатов отметил их:

"К настоящему времени нами подробно изучены зависимость вероятности деления атомных ядер от скорости нейтронов, законы изменений веществ в нейтронных и гамма-полях, законы замедления нейтронов и их взаимодействия с продуктами расщепления урана. Но многие вопросы могут быть решены только в действующих реакторах того или иного типа".

Именно этим Игорь Васильевич и объяснил широкую программу строительства реакторов в нашей стране: "Намечено строить реакторы десяти типов: на быстрых и медленных нейтронах, на нейтронах промежуточных энергий, с замедлителями из графита, бериллия, тяжелой воды и простой воды, с газовым, водяным и металлическим охлаждением. Будет построен мощный реактор с использованием тория".

Игорь Васильевич подчеркнул на съезде, что строительство и освоение атомных электростанций - всенародное дело. Он сформулировал задачи, стоящие перед отраслями промышленности, принимающими участие в освоении и развитии атомной энергетики.

Делегаты съезда с большим интересом узнали из выступления Курчатова о небывалых характеристиках атомного ледокола, проектирование которого тогда завершалось. Первый опыт говорил за применение атомной энергии для транспортных целей - не только на ледоколах, но и на других морских кораблях, в авиации, в сухопутном транспорте.

Как ученый, всю жизнь "друживший" с радиоактивностью, И. В. Курчатов отметил растущее использование радиоактивных элементов в народном хозяйстве: "В атомных реакторах в результате деления атомного ядра урана образуется огромное количество радиоактивных элементов. К концу текущей пятилетки количество радиоактивных элементов в атомных реакторах Советского Союза будет эквивалентно по крайней мере 10 тысячам тонн радия".

Для контраста Игорь Васильевич напомнил, что, когда начинались атомные исследования в нашей стране, имелось всего несколько граммов радия. Это, подчеркнул ученый,- крупнейшая революция в применении радиоактивных веществ, и необходимо и дальше расширять области их использования.

Еще раз Курчатов возвращается к необходимости развивать теорию: "Перед нами - большая программа работ по атомным электростанциям и атомным силовым установкам, но советские ученые - специалисты по атомному ядру - не должны ограничивать свою деятельность решением только этих задач. Необходимо и дальше развивать атомную теоретическую науку с тем, чтобы были надежно освещены пути будущей техники. Перед нами пример работы по решению советскими учеными и инженерами задачи использования атомной энергии урана и других тяжелых элементов. Наши успехи в этом деле были в значительной мере обусловлены тем, что в институтах, о создании которых еще в 1918-1920 годах заботился великий Ленин, все время шла упорная теоретическая работа по изучению законов строения атомов, законов цепной реакции, законов строения атомного ядра, теоретическая работа, которая определила развивающиеся у нас сейчас пути атомной техники".

Игорь Васильевич видел задачи атомной науки в дальнейшем познании свойств материи, природы ядерных сил, структуры протонов и нейтронов, для чего считал необходимым строительство гигантских ускорителей. Он сообщил делегатам XX съезда о постройке ускорителя, с помощью которого можно разгонять протоны до энергии в десять миллиардов электронвольт, и о том, что проектируются еще более мощные ускорители.

Уже в этом выступлении он убежденно говорил о замечательных возможностях управляемой термоядерной реакции. В дальнейшем "термояд" станет в центре его забот.

В заключение Курчатов с гордостью произнес:

"Быть советским ученым - большое счастье: перед советским ученым раскрыты необозримые просторы радостного труда на благо своего социалистического Отечества. Советские ученые, как и все советские люди, отдадут все свои способности и напряженный труд делу коммунистического строительства, делу дальнейшей борьбы за коммунизм".

Как справедливо заметил, академик А. И. Алиханов, Игорь Васильевич умел поднять вопросы ядерной физики на государственный уровень. После съезда он с новой энергией возглавил практическое проектирование более мощных атомных электростанций. Его эрудиция, опыт, государственный подход к научным проблемам позволили найти пути создания экономичных и технически надежных станций, определить место ядерной энергетики в общей энергетике страны.

Благодаря творческому подходу Игоря Васильевича в каждом новом проекте будущей атомной электростанции делался шаг вперед по сравнению с предыдущим. Так, для Белоярской атомной электростанции, которой присвоено ныне имя И. В. Курчатова, решено было использовать реакторы с ядерным перегревом пара, что было уже опробовано в Обнинске. Для Нововоронежской станции Игорь Васильевич предложил водо-водяные реакторы, то есть такие, в которых и замедлителем, и теплоносителем служит вода. Это смелое предложение позволило достичь большой компактности, надежности, глубокого выгорания горючего, что, безусловно, экономически выгодно.

Многолетняя напряженная работа сказалась на здоровье Курчатова. 16 мая 1956 года после возвращения из Англии он заболел. Встревоженные врачи установили: инсульт, левая рука и нога отказались повиноваться. Его срочно уложили в постель. Шли долгие месяцы - май, июнь, июль, а он все боролся с недугом.

Врачи рекомендовали Игорю Васильевичу полный покой. А он не мог ни на миг забыть о работе. Марина Дмитриевна тщетно старалась не допускать "служебных волнений" в дом. Борис Васильевич, приходя к брату, о работе не говорил, больше заводил речь о прошлом, о детских и юношеских годах.