Рожер Бэкон - провозвестник новой науки

Уже в первой половине XIII в. появляется такой глашатай экспериментальной науки, каким был Рожер Бэкон. Рожер Бэкон (1214-1292) происходил из знатной английской фамилии. Он получил университетское образование в Оксфорде и Париже. В 1250 г. oir вступает в орден францисканцев. Своей научной деятельностью и резкими выступлениями против официальных теологов он навлекает ненависть руководителей ордена. Его обвиняют в ереси и колдовстве, лишают кафедры в Оксфорде и заключают в тюрьму. Папа Климент IV, благоприятно относившийся к учёному, освобождает его, но после смерти папы по проискам генерала ордена Иеронима Д'Аскола (впоследствии папы Николая IV), Бэкона опять заключают в темницу, откуда после десятилетнего заключения он выходит 74-летним стариком.

Рис. 42. Книгопечатание

Это упорное преследование Бэкона вполне объяснимо, если ознакомиться с характером его выступлений против официальных богословов: "Учителя рассеяны всюду,- говорит Бэкон,- "особенно богословы, в каждом городе, в каждом лагере, в каждом посёлке; преимущественно из двух орденов (т. е. доминиканцев и францисканцев), чего не было сорок лет назад. А в то же время никогда не было такого невежества, таких заблуждений. Великие прегрешения царствуют, как никогда прежде; а грех несовместим с мудростью...

...Нравы развращаются,, царствует гордость, воспламеняется жадность, гнездится ненависть в сердцах, роскошь позорит всю курию, обжорство всеми повелевает... Прелаты жадно собирают богатство, не заботятся о вверенных им душах, выдвигают своих племянников и других друзей по телу, а также этих коварных законников, всё разрушающих своими советами, а занимающихся философией и богословием презирают. Взглянем на монахов, не исключая никакого ордена. Насколько они удалились от должного состояния; даже новые ордена страшно утратили первоначальное достоинство. Весь клир предан гордости, роскоши, жадности. И где только соберутся клирики, в Париже или Оксфорде,скандализируют весь светский люд своими побоищами, шумными беспорядками и прочими пороками".

Обличая нравы духовенства, Бэкон горько сетует на скудость официальной науки, которой "остаются неведомыми тайны и великие вещи науки". Он высоко ценит достижения античной науки, указывая одновременно, что "мы, христиане, ничего достойного не изобрели; не можем даже понимать мудрость древних". Бэкон призывает не только освоить античное наследство, но и развить его дальше: "Знание и мудрость могут постоянно возрастать в сей жизни, ибо ничто не совершенно в человеческих изобретениях. Мы, потомки, должны дополнить, чего недоставало древним. Входя в их труд, мы должны, если мы не ослы, побуждаться к улучшениям".

Рожер Бэкон

Понятно, что такие воззрения находились в резком противоречии с существовавшими официальными взглядами и вызывали злобную реакцию заправил казённой идеологии. В 1682 г., спустя 400 лет после Бэкона, историк францисканского ордена Ваддинг так отзывается о Бэконе: "Это был ум более тонкий, чем похвальный. Нельзя позволять такую свободу учить и мыслить. Есть люди, которые считают, что они ничему ещё не научились, если не подвинули науку дальше, чем следует, и не выводили новых идей за пределы общепринятого учения".

Ваддинг правильно отмечает основную черту характера Бэкона. Этот удивительный монах обладал несокрушимой верой в силу научного прогресса и, как истинный деятеле передовой науки, не боялся призывать к ломке старых традиций, указывая, что "новые идеи всегда встречают возражения даже со стороны святых и хороших людей, мудрых в других отношениях".

И Бэкон не страшится провозгласить совершенно новые принципы научного знания. Вопреки господствовавшему в то время убеждению, что наука базируется на авторитете, Бэкон указывает на три источника знания: "авторитет, разум и опыт". И однако авторитет не полон, если не даётся его разумного основания; он даёт не понимание, а принятие на веру: верим авторитетам, но не через авторитет понимаем. И разум не может узнать, софизм ли перед ним, или доказательство, если не умеет оправдать заключения опытом. "А между тем, ничем,- продолжает Бэкон,- так мало и так неумело не пользуются, как именно этим способом в изучении наук. Оттого толпа изучающих остаётся в крайнем невежестве относительно скрытых сокровищ и великих тайн науки".

"Два есть способа познания: чрез аргументы и чрез опыт. Аргумент приводите заключению и нас заставляет заключать о вопросе, но он не даёт удостоверения, не устраняет сомнения - дабы душа успокоилась в созерцании истины, пока эта истина не будет найдена путём опыта".

Бэкон гениально предвидит будущие успехи экспериментальной науки. С восторгом говорит он о чудесах будущей техники:

"Расскажу о дивных делах природы и искусства, в которых нет ничего магического. Увидим, что всё могущество магии ниже этих дел и недостойно их. Можно сделать орудия плавания, идущие без гребцов, суда речные и морские, плывущие при управлении одним человеком скорее, чем если бы наполнена были людьми. Также могут быть сделаны колесницы без коней, движущиеся с необычайной скоростью... можно сделать летательные аппараты: человек, сидящий в средине аппарата, помощью некоторой машины двигает крыльями наподобие птичьих... можно сделать аппарат, чтобы ходить безопасно по дну моря и рек... прозрачные тела могут быть так обделаны, что отдалённые предметы покажутся приближёнными и наоборот, так что на невероятном расстоянии будем читать малейшие буквы и различать мельчайшие вещи, а также будем в состоянии усматривать звёзды, как пожелаем".

Нам, живущим в эпоху пароходов и быстроходных катеров, автомобилей и самолётов, подводных лодок и водолазных скафандров, телескопов и микроскопов,- трудна представить, чтобы почти 700 лет назад в душной монастырской келье, в мрачной темнице инквизиции гениальный монах мечтал об этих чудесах техники. И его мечта была научной фантазией, в корне отличной от диких домыслов о магических чудесах. Бэкон был противником магии: "не надо прибегать к магическим явлениям, когда силы науки достаточно, чтобы произвести действия",- восклицает он. Конечно, Бэкон был ещё сыном своего времени и, например, верил в значение астрологии, но его здравый ум протестовал против нелепо-фантастических измышлений. "Люди через внушение могут что угодно вообразить, когда себя настраивают на это,- говорит он.- Что касается заклинаний, заговоров и тому подобного, то без сомнения всё o это ложно и сомнительно". С удивительной проницательностью Бэкон разоблачает шарлатанство магов и фокусников, вызывающих иллюзии и пользующихся невежеством толпы. "Если бы пред незнающими того, что магнит притягивает железо, произнести, прежде чем сделать опыт, заклипания и заговоры, то они никакие: приписали бы явление естественному г притяжению". Нет, фантазия Бэкона - не имеет ничего общего с фантастикой средневекового мракобесия. Это светлый и здравый мыслитель с горячей верой в силу человеческого разума. "Быть могущественной и удивительной приличествует природе,- говорит он,- но искусство, пользующееся природою как орудием, ещё могущественнее природных сил, как видим во многом".

Рис. 43. Средневековый профессор

Так в лице Бэкона в эпоху средневековья мы видим провозвестника новой экспериментальной науки, отличной по своему характеру как от античной, так и от средневековой науки. Это была первая ласточка нового этапа развития наук, правда, ещё не делавшая весны. Идеи Бэкона настолько опередили свою эпоху, что они не отразились на ходе развития современной ему науки, были забыты в последующую эпоху, и только, с 1733 г. началось издание его важнейших трудов. Тем не менее уже в XIII в. стало возможным появление таких людей, как Бэкон. Сам Бэкон указывает, что его учителем и советником был некий "магистр Пётр". И чем дальше, тем чаще начинают звучать голоса критиков схоластики и призывы к опыту. Средневековая наука перерастает в новый этап научного развития.